начинает нарастать.
– Когда врачи хотят начать лечение?
– На следующей неделе. Ему пришлось обратиться в онкологическую клинику в Анкоридже, это ближайшая. Джона сказал, что будет летать с ним туда и обратно, чтобы Рен мог чувствовать себя комфортно дома в выходные дни.
Хорошо, что Джона гораздо охотнее летает в Анкоридж ради моего отца, чем ради меня, по крайней мере.
Мой взгляд скользит по негостеприимной гостиной.
– Почему бы вам не заняться перепланировкой, пока его нет?
Немного краски, новые картины, несколько ламп. Сейчас улучшением стало бы все что угодно.
Теперь в ее глазах мелькает веселье.
– Просто прийти к Рену домой и сорвать эти отвратительные обои на кухне?
Ее слова застают меня врасплох.
– То есть вы живете не здесь?
– Я? Нет. Я живу в маленьком белом доме через дорогу. Мы проезжали мимо него по пути.
– О… – Кусочки головоломки, которые я уже начинала складывать вместе, – понимание жизни моего отца – вдруг не сошлись. – Значит, вы соседи?
– Уже тринадцать лет. Твой отец владеет домом. Я арендую его у него.
Соседи. Коллеги. Друзья.
И «это сложно».
Я следую за ней по узкому коридору, переваривая новую информацию.
– Я все еще думаю, что вам стоит этим заняться. Моя мама покрасила книжные шкафы Саймона в один из выходных, пока он был за городом на конференции.
Саймон заплатил целое состояние за эти шкафы из золотого дуба, сделанные на заказ, еще до того, как встретил мою мать. Она золотой дуб презирает.
Я помню, как отхлынула кровь от его лица, когда он вошел в дверь и увидел новые и улучшенные шкафы нежно-белого цвета.
Он справился с этим… со временем.
– Да, но… Я не Сьюзан. – Агнес вздыхает так тяжело, что это приобретает более глубокий смысл.
Она ведет меня в маленькую угловую спальню с меловыми стенами и розовой хрустальной люстрой, висящей в центре комнаты.
– Ты бы видела все коробки, которые он сюда напихал. Вчера у меня ушел весь день на то, чтобы их вынести.
Весь день у Агнес, замечу. Не у Агнес и моего отца.
Теперь в комнате нет ничего, кроме двухспальной кровати с металлическим каркасом, примостившейся в углу у маленького окна, деревянного кухонного стула рядом с ней и простого белого комода с тремя ящиками на противоположной стороне. Прямо возле меня в стену встроен узкий шкаф с жалюзийной дверью. Такая же старомодная складная дверь была и в нашем доме в Торонто, пока мы не сделали перепланировку.
Только когда я прохожу в комнату дальше, то понимаю, что стены не просто белые, а украшены тускло-розовыми каллами разных размеров.
Наконец-то меня осеняет:
– Это была моя комната.
Моя мама однажды рассказала мне, что долгие мрачные месяцы, пока она ждала моего рождения, она провела, рисуя на стенах моей детской цветы с моим именем. Совершенно новое для нее хобби, вдохновленное скукой и тем фактом, что она не могла выращивать настоящие растения.