одной рукой мешок с мясом оленя, секиру – другой, ответил за всех:
– Мы уже идем!
Олег попытался сказать, что они не собирались никуда заходить, что им надо в Долину Битвы Волхвов, но язык не поворачивался протестовать, когда Мрак и Таргитай влюбленно заглядывали этой золотоволоске в глаза, едва не пританцовывали, готовы нести не только ее мешок, но и ее тоже, едва не отпихивают друг друга…
– Если только не надолго, – предупредил он.
Сиринга оглянулась, брови ее удивленно взлетели:
– А что, я вас тащу силой?
– Да нет, – смешался Олег.
– Смотрите, – предостерегла она насмешливо, – вас трудно будет выгнать из нашего дворца! У нас много красивых женщин. Есть и очень красивые.
Олег быстро отвел глаза. Неужто есть еще красивее, подумал в замешательстве. Сверкает, как драгоценный камешек, быстрая и гибкая, как зверек, умненькая, глаза понимающие, словно видит его насквозь, грязного и пропотевшего, с такими же пропотевшими мыслями…
Деревья мчались навстречу, разбегались, выпрыгивали сбоку, Таргитай на ходу ушиб палец, поднял крик, но не отставал, стыдно отстать от женщины, а та неслась как молодой олень, ловко перепрыгивала валежины, даже перескакивала невысокие выворотни и ямы, невры разогрелись, но держались ровно, с дыхания не сбились, и Сиринга наконец начала оглядываться с удивлением, сама пунцовая, как маков цвет, волосы выбились из-под капюшона, их трепало по ветру, и Таргитай еще дважды влипал в деревья, засмотревшись на диковатую девичью красу.
Наконец она приотстала, невры обгонять не стали, не с женщиной же состязаться, а Сиринга проговорила с трудом:
– Никто… никто еще… не догонял меня!
– Все когда-то бывает в первый раз, – утешил Мрак.
Он нисколько не сбился с дыхания, Сиринга смотрела на него, как на великое чудо. Оба изгоя тоже дышали ровно, хоть и глубоко. Было видно, что так могут бегать хоть до поздней ночи, словно они не люди, а олени.
Лес кончился, а дальше, как брошенный вперед с размаху зеленый ковер, простерлась равнина. Невры завороженно смотрели на чудо впереди: сверкающий оранжевым сказочный дворец на вершине огромного холма.
Крыши и башенки горят, как расплавленное золото, глазам смотреть больно, снежно-белые стены гордо вздымаются ввысь, словно не хотят ничего иметь общего с серой землей, из которой выросли. Забор вокруг исполинского дворца не настолько высок, чтобы спрятать его сверкающую красоту, да и зачем, если шапка свалится, когда посмотришь на высоченные стены дворца!
Дорога вела к воротам, по краям две башни, над воротами навес, чтобы в непогоду дождаться, когда позовут старших, переговорят, решат, на каких условиях впустить. Сами ворота из толстых досок, почти распиленных пополам бревен, окованы широкими железными полосами. В правой створке видна узкая дверца…
– Здорово, – восхитился Мрак. – Это же надо!
– Что-то не так? – поинтересовалась Сиринга лукаво.
– Наоборот, – сказал Мрак с чувством. –