и потных.
Тихонько ступая, он вышел на крыльцо, опустился на ступеньку. Холодный свет луны заливал обширный двор, высвечивал высокую поленницу, двор, колодезный сруб, широкую колоду-корыто для свиней.
Звезды часто исчезали, закрытые крыльями летучих мышей. Летали совершенно бесшумно, Мрак слышал только глухой стук, когда хватали крупных хрущей, затем был короткий чавк, сопение, и снова меленькие зверьки носились над двором.
В сарае гулко ухнул сыч, напоминая о себе, в конюшне сопело и чесалось так, что ветхая стенка трещала, из пазов сыпался истлевший мох.
Сзади затрещали половицы. Мрак на мгновение собрал мышцы, но тут же распустил. Подкрадываются не так, этот идет открыто, даже нарочито топает, предупреждает…
Крупный человек прошел мимо, задел его плечом. Мраку показалось, что не случайно, тем более что воевода, это был он, тут же сказал:
– Извини.
– Ничего, ничего, – успокоил Мрак. – Еще раз – и в морду.
Воевода остановился рядом, навалившись грудью на перила. Мрак молчал, осматривал двор, далекую стену леса, что изломанной черной стеной гасила звезды, словно отнимала от мира. Странно, луна не высвечивала кроны, отсюда было бы видно.
– Не спится? – нарушил молчание воевода.
Мрак смолчал. Ночь хороша, настолько хороша, что в ней есть место разве что волку, но не человеку. Запахи идут плотные, устойчивые, не размытые, не растрепанные ветром. Он может сказать, сколько коней в конюшне, какой масти, сколько из них кобыл, даже какие покрытые, какой овса сыпнули маловато, до сих пор сердится, долбит копытом стену.
– Первая ночь спокойная, – сказал воевода. – Правда, еще не кончилась. Может и бедой обернуться. Так что я, чтоб не брать грех на душу, посоветовал бы тебе, чужак, разбудить дружков да убираться восвояси.
Мрак медленно разомкнул губы:
– Грозишься?
– Предупреждаю, – огрызнулся воевода. Чувствовалось, что обижен. – Беда может случиться.
– От твоей хозяйки?
– От нее большой не будет, это мелочи… Ну, кто из мужчин обращает внимание на бабий визг?.. А вот от тех, кто идет по нашему следу…
Воевода сказал многозначительно, но чужак внизу, на ступеньках, не шелохнулся. Лунный свет обрисовывал массивную плиту его плеч, что заканчивались округлыми валунами, скользил по волчьей шерсти, задержался на несколько странных ушах, чересчур заостренных кверху. Чужак силен, воевода смутно чувствовал, что спокойствие сидящего на ступеньках вовсе не от широких плеч и длинных мускулистых рук.
– Ладно, – сказал он, сдаваясь, – я предупредил, моя совесть спокойна.
Мрак нехотя разлепил губы:
– Оно же гонится за вами? Ну и пусть разбирается с вами.
Воевода громыхнул раздраженно:
– Станут разбираться! От вас одни кости останутся.
Мрак сказал хладнокровно:
– Вас пусть жрут, нам-то что? А сунутся к нам, уйдут стрижеными. А если покажутся вкусными,