что не знает, как долго пробудет в Мидоубруке, она вняла настойчивым просьбам Джека и согласилась пожить здесь еще какое-то время.
Флоранс уже надевала плащ, когда послышался знакомый стук в дверь: три громких удара, пауза, затем еще три. Так стучал местный почтальон.
– Вам письмо, дорогая, – сказал он, протягивая ей конверт.
Это был плотный белый конверт марки «Бэзилдон бонд». Флоранс, сразу узнав безупречный почерк матери, представила, как та, отвернув крышку приплюснутого флакончика, заправляет авторучку синими паркеровскими чернилами «Куинк». Флоранс поблагодарила почтальона и унесла письмо в дом. Там она с некоторым трепетом вскрыла конверт и вынула исписанный листок. Едва прочитав первые слова, она поняла: мать прислала письмо-извинение. Это было что-то новое. Клодетта не привыкла извиняться.
Дорогая!
Надеюсь, ты простишь свою мать за нарушение правил гостеприимства во время нашей последней встречи, а также простишь мое тогдашнее плохое настроение.
Флоранс хмыкнула. Безудержный материнский гнев никак не подходил под категорию «плохое настроение», и все же такое признание было шагом вперед.
Ты была честна со мной, а мои ответы отнюдь меня не красили. Убедительно прошу меня понять: события далекого прошлого тяжелы для меня. В дальнейшем я попытаюсь исправить эту досадную ошибку. Я надеялась накрепко закрыть дверь в прошлое, но если ты соблаговолишь найти время и снова приехать ко мне, я попытаюсь быть более предупредительной и, возможно, поговорю с тобой и о Розали. Я любила ее не меньше, чем ты любишь своих сестер, и полное неведение о ее судьбе не дает мне покоя. Надеюсь, что ты все же согласишься помочь мне в ее поисках.
Всегда рада тебя видеть.
Флоранс не знала, что и думать. Она любила Мидоубрук и не хотела уезжать, но дом Джека не был ее домом. Однако и дом матери она не могла назвать своим, а потому не торопилась ехать к Клодетте. Во всяком случае, когда она туда соберется, можно будет рассчитывать на бóльшую сговорчивость со стороны матери. Судьба Розали интриговала Флоранс. Любая семейная тайна всегда действует возбуждающе. Кому не захочется прикоснуться к тайне и узнать больше? Но пока не закончится война, она ничем не может помочь матери в поисках. В следующий приезд она постарается расспросить Клодетту не только о Розали, но и о Фридрихе, немецком возлюбленном матери и своем настоящем отце. Флоранс жаждала побольше узнать о нем и о том, что же тогда произошло между ним и Клодеттой.
Пока они ехали на ферму в стареньком, помятом грузовичке Глэдис, Флоранс продолжала думать о матери и Белинде. Обе были матерями, и обе страдали, хотя и по-разному.
– Что-то ты притихла, дорогая, – искоса взглянув на нее, заметила Глэдис.
– Думала о Белинде. Я ей сочувствую.
– Еще бы. Ужасно потерять ребенка. Мне это знакомо. Все карты, что есть у нас дома, остались от моего мальчика. Ох, как ему хотелось посмотреть мир!
От этих слов Флоранс застыла и не сразу нашлась что сказать.
– Глэдис, простите. Я не знала.
– Эдвардом