не бедно. Помимо Гарипа и Хельмута здесь попадались люди в военной форме: кто-то следил за порядком, иные отдыхали, поэтому эти двое особенного внимания к себе не привлекали. Спустя немного времени они оставили лошадей у постоялого двора, устроились на скамье при одном трактире, откуда хорошо виднелось сразу две свадьбы, поодаль друг от друга.
– Видишь блазня? – спросил Хельмут.
– Пока что нет.
– Но он определенно где-то есть.
– Чутье не помогает?
– Нет. Видимо он пока ничего не совершает, скорее всего пьет или девок веселит обещаниями. Ладно, смотри во все глаза по сторонам, особенно за той, дальней свадьбой, а я пригляжу за этими.
Хельмут внимательно рассматривал гостей на свадьбе, глядя то на одну толпу, то на другую. Оба праздника походили друг на друга и если не знать, могло показаться, что люди на общем обряде. Даже наряды, подобранные гостями, выглядят одинаково. Женщины и мужчины носили элементы одежды, содержащие фрагменты Ижаррецкой росписи, а иные использовали южную роспись Тталь, со сложными плетениями и узорами, которую давным-давно придумали в поселениях на юго-востоке. Только в тех местах умели создавать роспись в самом лучшем ее воплощении, откуда торговцы развозил ее по всей Вервине, а в случае же Заполицы роспись просто копировали, в целом довольно неплохо. Эта роспись использовалась в оформлении столов и стен как снаружи, а также и внутри. Между тем на столы уже подавали пироги с птицей и ягодами, сбережёнными с лета, разливали популярную в Вервине цежь, в виде густого напитка из ягод, подавали пиво и брагу, для молодых доставили шерт – хмельной напиток, традиционно выпиваемый как на свадьбах, так и при заключении сделок. Принятие шерта считалось чем-то вроде договора, нарушить который было не то чтобы нельзя, но крайне нежелательно, так как это повлекло бы за собой непонимание со стороны общества. Все решенное с шертом обретало «каменную» форму.
Обведя глазами окрестность от земли до неба и теперь рассматривая гостей, Хельмут перевел взгляд на молодоженов. Совсем юные парень и девушка выглядели безмерно счастливыми, нежно обнимаясь и с любовью глядя в глаза друг другу. Сильный разум Мастрота страдал во многом от того, что память его крепкая и цепкая, как колючее растение: что поймало в свои объятия, то уже не упускало. Он помнил, как будучи молодым ворожеем, Ваном, встретил Вейю, которая была младшего его, но в силу происхождения уже оказалась приближена ко двору Правителя и росла с твердым намерением стать дипломатом, поддерживая новый путь Верзита и продолжая дело отца. Поддавшись обаянию Вейи, Хельмут страстно хотел той же карьеры, чтобы всегда быть рядом. Но как бы ни была сильна любовь, некоторые обстоятельства вынудили молодого Хельмута начать сомневаться в избранном пути и все чаще использовать силу боевой ворожбы, к которой у молодого человека прослеживался не дюжий дар и Великий Круг помогал ему с этим. Однажды пути Вейи и Хельмута разошлись настолько, что девушка сообщила, что