на кустах сирени только-только лопались почки, то здесь, в Архангельске, купаясь в летнем тепле, уже вовсю шумели листвой стройные березы. А на берегу Северной Двины, можно было, вжавшись в песок, даже позагорать, несмотря на студеный ветерок.
Егор поселился в ту же гостиницу, что и раньше. Его даже узнали работницы. Он вышел на набережную к памятнику Петру Первому, прошел через парк на главную площадь с торчащей над ней несуразной одинокой высоткой, зашел поужинать в тот самый ресторан. Все было на месте. Кроме Евы.
И щемящая тоска вползла в его грудь, стискивая горло и не давая дышать.
Что ни день, что ни час – все длиннее наш путь.
Ни земли, ни судов – только море без края.
Хоть одним бы глазком на тебя мне взглянуть,
Как живешь ты теперь, ты сегодня какая?
В легкой шубке пушистой куда ты спешишь?
На окошко в замерзшем троллейбусе дышишь.
Я прошу, ты мой голос негромкий услышь.
Я люблю тебя. Слышишь? Люблю тебя! Слышишь?
Он со мною всегда, твой доверчивый взгляд,
И твой голос со мной – то веселый, то грустный.
Над волнами опять – снегопад, снегопад,
И опять на экране локатора – пусто.
Засыпает нас снегом у Новой Земли,
И садятся на воду усталые птицы,
Но на то и уходят в моря корабли,
Чтоб однажды к родным берегам возвратиться.
ГЛАВА 2. ЗЕМЛЯ И МОРЕ
Из дневника Егора:
«24 ноября. Когда приходишь на судно, испытываешь странное двойственное чувство. С одной стороны – все, вроде, знакомо. Ты уже не раз бывал в рейсах на судах этого проекта, знаешь расположение всех кают и уверенно проходишь к своей. Но именно на этом корабле ты не был никогда. И все то – да не то. Половик вот – совсем другой, незнакомый, переборки и трап – странного цвета.
В каюте снимаешь ботинки и укладываешь в рундук – подальше. Они теперь долго не понадобятся. По судну ходят в тапочках, а для выхода на промысловую палубу есть резиновые сапоги.
Переодевшись, заглядываешь к соседям, заходишь в кают-компанию, высматривая знакомых. Они находятся всегда, и сразу же складывается тесная компашка на весь рейс.
Отход не обходится без ЧП. То кого-то нет, то кто-то лишний. Спать ложимся на голые матрацы, потому что боцман, который только что вроде бодро отдавал швартовы – уже не вяжет лыка и постели выдать не может. Ладно. Лишь бы эпоксидку не пил. Постель никто даже и не требует. Получать ее в море – уже традиция.
В кают-компании работает телевизор. Все пялятся на экран, хотя ничего интересного не показывают. Просто через какой-нибудь час хода по губе изображение на экране начнет покрываться «снежком», а потом исчезнет вовсе. И несколько месяцев телевизор будет стоять выключенным. Просто бесполезным предметом интерьера. До следующего возвращения в порт.
25 ноября. Просыпаемся уже вдали