другой стороны. Если я могу обозревать поле боя с высоты птичьего полета и укреплять войска звуками собственного голоса, почему бы к этому не добавить еще и телепатию? Поэтому я попытался призвать взгляд с небес, а когда это получилось, попробовал уже сознательно переместить «камеру» туда, где дрался с кавалерией тот бородатый чудак, называющий меня братом.
Вышло. Легко и просто, кстати. Моментально я охватил взглядом уносящую ноги (или копыта?) конницу, изрядно уже прореженную, и заметил отряд нефритовых драконов, во главе которых восседал на здоровенном черном жеребце мой давешний знакомец. Погонял обзор туда-сюда, чтобы убедиться, что дракоши мои не влетят в западню, увидел, что, преследуя конницу, они как раз выйдут во фланг врагам и, немного стесняясь, произнес:
– Следуй за бегущими. Заходи во фланг противнику.
Глупо как. Сидит чудак на коне, бормочет себе что-то под нос и думает, что его кто-то услышит. Однако зеленый отозвался тут же, словно мы и правда по телефону говорили.
– Понял тебя! За Вэнь!
«За Бэнь, блин! Чеши уже!»
Воодушевленный мною центр перемалывал противника, как мясорубка, неторопливо, но так же неотвратимо. Буквально через несколько минут в одном месте вражеского строя образовался разрыв и туда мощным потом хлынули мои бойцы. Фронт неприятеля распался сперва на две части, потом на несколько окруженных отрядов. Началось избиение. Немногие воины врага еще держались, но большинство сдавались победителями или бежали.
Смотреть на это оказалось страшно. Резня красивой не бывает, как бы потом в балладах ни пели. Острый мой взгляд выхватывал из общей свалки отдельные фрагменты. Вот двое пехотинцев в моих, лазурных, цветах тычут в упавшего воина короткими копьями – куда придется. Лезвие одного разрывает упавшему щеку, пронзает голову, второй с натугой втыкает копье в живот. Или вот еще – запаниковавший солдатик, пацан еще, прости господи, лет семнадцати, бросив оружие, носится от одного хохочущего воина к другому. Те смеются, толкают его в пропитанную кровью грязь, а затем один из победителей развязывает вдруг пояс и идет к пареньку с очевидной даже для меня, закоренелого натурала, целью. Я тут же отвожу взгляд.
Чтобы отвлечься от ужасов победы – черт, как же выглядит поражение? – пытаюсь прикинуть, сколько тут всего людей. Когда-то я умел это делать, в смысле, считать толпу. Это несложно, главное, владеть методикой. Делишь поле на квадраты, прикидываешь, сколько в одном таком уместилось людей, потом просто копипастишь визуально…
Но мне и этого не потребовалось. Стоило только задуматься, как внутренний голос, которому я обещал проставиться пивом в самом начале этого бредового сна, вдруг сообщил: «Потери средние. В бой введено десять тысяч семьсот двадцать семь человек. Из них пехотное ополчение – восемь тысяч триста человек, наемная пехота – две тысячи двадцать шесть человек. Легкая кавалерия – двести шестьдесят три, тяжелая кавалерия – сто тридцать восемь. Потери в пехоте: