и вкусными, что поедая их с деревенской сметаной, невозможно было остановиться – мы ели, а хозяйка всё время снимала со сковороды новые и подбавляла, подбавляла… Насытившись, все пили чай с мёдом, а потом затянули песни; Виктор сначала чувствовал себя среди школьников не в своей тарелке, но добавив чуточку озорства, капельку снисходительности и щепотку нахальства, он мало-помалу оживился, заволновался и наконец его прорвало, начал петь вместе со всеми; я восхищался им, подражал ему, любил его, хотел быть им; восхищался его красивой наружностью, его пением, его весельем, его непосредственностью. Эта чудесная поездка надолго запомнилась мне благодаря именно блинам, вкуснее которых я не ел в дальнейшем никогда; где-то вычитал: «… Детские годы бывают столь счастливыми, что воспоминания о них постоянно сопровождаются сладкой тоской. В то время как мы с такой серьёзностью работаем над первым наглядным уразумением вещей, воспитание (с другой стороны) старается привить нам понятия. Но понятия не дают подлинной сущности, а стало быть, основа и истинное содержание всех наших познаний заключается, напротив, в наглядном постижении мира. А это постижение может быть приобретено только нами самими, и его никаким способом нельзя нам привить. Поэтому как наша моральная, так и наша интеллектуальная ценность не заимствуется нами извне, а исходит из глубины нашего собственного существа, и никакие воспитательные приёмы не в силах из природного олуха сделать мыслящего человека: никогда! – олухом он родился, олухом и умрёт. Описанным глубоко проникающим пониманием первого наглядного внешнего мира объясняется также, почему окружающая обстановка и опыт нашего детства так прочно запечатлеваются у нас в памяти. Мы ведь отдавались им безраздельно, ничто нас при этом не отвлекало, и мы смотрели на лежавшие вокруг нас вещи, как если бы они были единственными в своём роде, даже, как если бы только они одни были на свете».
х х х
В августе я решил по рекомендации физрука самостоятельно потренироваться; дело в том, что в беге на 400м, как я уже отмечал, у меня, не хватало скоростной выносливости, и многие ребята на последних ста метрах дистанции меня обгоняли, было обидно; более того, я не мог получить у физрука зачёт в беге на 1000м, сходил с дистанции, а мои друзья Муха, Кулешов и другие запросто укладывались в норматив; чемпионом школы по бегу на длинные дистанции был старшеклассник Коля Киященко, худой и поджарый, он не знал усталости; в 1985 г. будучи профессором, доктором философии и работая в Москве, именно он организовал юбилейную встречу выпускников нашей школы; школьник Кулагин вспоминал о нём:
Он инженером стать собрался,
Но это не его удел,
А философский дар прорвался.
В науке этой он прозрел.
Сидел на задней парте Коля,
Но вёл себя как джентльмен.
Благодаря могучей воле
Профессор он и д.ф.н.
Хорошо сказано «благодаря могучей воле», а откуда она взялась