и был ошарашен падением, понял, что нога Тинка выскользнула из зубов коровы. А потом он увидел страх на лице Подо. Старый пират смотрел через голову внука, застыв как статуя.
Логово кишело чудовищами.
8
Шип презрения
Там были четыре клыкастые коровы, шипящая компания пещерных глатов, рогатая гончая, которая стояла на трёх лапах, поджав раненую четвёртую, а ещё дигла, растопырившая иглы. На полу валялись груды костей, и черепа самых разных лесных существ смотрели на Игиби пустыми глазницами.
– Не двигайтесь, ребята, – шепнул Подо.
Клыкастая корова, которая пыталась всосать ногу Тинка, тяжело дыша, привалилась к стене. В горле у неё что-то клокотало. Животные двигались с трудом, как во сне, но, невзирая на одурь от ядовитого газа каракана, они были взбешены и голодны.
Лили стала трясти пса за лапу:
– Очнись, Малыш! Малыш, ну пожалуйста!
Малыш лежал, где упал, грудой чёрного меха. Он еле дышал, и глаза у него остекленели, словно он дремал у огня. Здесь, внизу, яд каракана действовал сильнее. Лили обежала Малыша, не обращая внимания на близость чудовищ, и принялась трясти его с другого бока.
Тинк сел на землю, взглянул на свою обслюнявленную ногу, и его чуть не вырвало. Башмак и низ штанины были насквозь мокрые и так воняли, что вокруг тут же закружили мухи.
Ния крикнула сверху в дыру:
– Мальчики! Лили! Вы целы?
– Да, дочка, всё в полном порядке, – отозвался Подо, не сводя глаз с животных. Затем он понизил голос: – Парни, берите мечи, только медленно.
Джаннер осторожно поднялся и помог встать брату, ухватив его за лямку мешка.
– Фу-у… – простонал Тинк, когда наступил на мокрую ногу и услышал чавканье.
«Его что, больше волнует мокрый башмак, чем чудовища?!» – ощутив прилив гнева, подумал Джаннер.
Когда старший брат обнажил меч, Тинк поборол отвращение и последовал его примеру. Мальчики стояли бок о бок за спиной у Подо. Рогатая гончая помотала головой, и глаза у неё вспыхнули. Казалось, она собиралась с силами, чтобы убить хоть кого-то, прежде чем её саму прикончит каракан. Клыкастые коровы замычали и затрясли мощными боками, пытаясь прийти в себя.
Рогатая гончая зарычала, явив клыки, и из пасти у неё капнула слюна. Тварь неуверенно шагнула вперёд и случайно поставила лапу прямо перед носом у одурманенной хохлатой диглы. Та зашипела и выгнула спину. Три иглы длиной с полруки сорвались с её загривка и впились в шею рогатой гончей.
Гончая бросилась на хохлатую диглу. Пещерные глаты завизжали и запрыгали, коровы замычали – и Малыш наконец очнулся. Он зевнул и почесал за ухом огромной задней лапой.
– Малыш, проснись! – закричала Лили, и он пришёл в себя – ровно настолько, чтобы встать, ещё раз зевнуть и потянуться.
Между тем коровы и пещерные глаты набросились друг на друга. Отовсюду сыпались листья и ветки.
– Если мы вылезем прежним путём, то бросим Малыша на верную смерть, – сказал Подо. – Он не сможет выбраться