и развлечения. Ну и являясь полиглотом, я использовал это свое хобби как небольшую практику в разговорной речи.
Кто-то ругался, кто-то восхищался океаном или признавался в любви. Тысячи фрагментов чужой жизни проносились, как тизеры к фильму, на пару мгновений коснувшись моего сознания, а затем улетали в небытие.
Пара вкусных безалкогольных коктейлей, легкий океанский бриз, шумная суета прохожих – все это бодрило не хуже чашки крепкого, свежесваренного кофе. Спустя час я уже неторопливо шел домой, посвятив остаток дня лежанию в кровати с хорошей книгой, а ровно в семь утра я уже был на причале.
– Убежал вчера, оставил меня один на один с кучей работы, – недовольно встретила меня Джулия.
– Ну, извини, хотя, это ведь была твоя идея, – примирительно улыбнулся я.
– Ладно, с тебя причитается.
– Да не вопрос, хоть сегодня, по возвращении.
– Договорились. Скорее всего, нам будет, что обсудить после разговора с Миражом.
– Заметь, и ты, и Джимми обсуждаете набор программ как «поговорить с ним», то есть, так или иначе, признаете, что это не совсем машина.
– Нет, тут ты не прав. Это для удобства, не будем же мы говорить – «Джеймс, позволь я создам запрос посредством передачи звуковых волн от моих голосовых связок к сенсорам искусственного интеллекта» или что-то в этом роде. Ну ведь смешно, поэтому «поговорить» – оптимальная фраза.
– Фрейд бы с тобой не согласился.
– Кто знает, в его время не было того, с чем мы работаем.
– Угу, но принципы-то используются, в том числе, те же. Когда ему писали программы с эмоциями и характерами, откуда брали основу?
– Ну и что, это естественно. Потом, вполне возможно, что будем использовать другие. Да и с чем бы мы ни работали – это машина, и точка.
– Ну, машина так машина. Посмотрим, чем он нам поможет.
Привычное шипение открывающейся двери – и мы вновь оказались в царстве нейронных сетей. Я медленно, но верно приближался к цели, не зря столько лет потрачено на изучение, на разработки. Да, некоторые вещи я узнавал не совсем корректными способами, и если честно, меня вполне заслуженно можно было бы изолировать от общества на несколько лет. Но в мою пользу говорило то, что ни байта информации не было никому передано и я не использовал ее для обогащения.
Еще в десять лет, когда я начал заниматься в кружке робототехники, меня заинтересовали возможности взаимодействия человека и машины на более высоком уровне, чем просто обмен командами. В пятнадцать лет у меня была сделанная мной «умная колонка», в которой была заложена не массовая, а моя программа, и она была гораздо умнее, чем ее официальные предшественники.
Я играл против нее в шахматы, советовался, что мне надеть в поход или на первое свидание.
Кому-то это покажется странным, кто-то сочтет меня ботаником, но истина куда интереснее. Я постоянно изменял свою программу, чтобы она была больше и больше похожа на реального собеседника. К двадцати годам я экстерном окончил