которые в силу каких-то причин ослабли. Причем возникает впечатление, что Ему евреи нужны даже больше, чем Он им – терпит и выполняет все их капризы в пустыне (разнообразие стола обеспечивалось немедленно).
Таким образом, в Торе, за исключением Бытия, Иегова – подымающийся Бог, набирающий Силу вместе со своим этносом и определенной, племенной территорией (Палестина, гора Синай). Тем самым, либо Бытие – легенда Саваофа, либо Он радикально потерял контроль над вселенной, что и вынудило Его вступить в борьбу с Другими, самопроизвольно возникшими (или отпавшими, ранее родственными Ему, сверхъестественными формами ?) и обретшими идеальную силу Богами.
Подобная картина мира и Бога явно полагалась культурными героями подымающегося еврейского этноса: Моисеем, Аароном, Мариам, Иисусом Навином и др. Формирование этнического самосознания "этноса на марше", этноса-завоевателя (эпохи исхода и завоевания территорий Палестины) приобрело специфический облик концепции исключительного народа – фаворита грозного и агрессивного Бога. Борьба с соседями была борьбой с их Богами – конкурентами евреев и Иеговы, победа еврейского оружия – подтверждением силы и могущества Саваофа. Здесь пассионарность этноса и межплеменное единение на основе поклонения одному Богу – взаимосвязанное целое. Одновременно это и время максимального могущества Иеговы (в Его племенной, не "онтологической", ипостаси) – управляющего через пророков и судей непосредственно народом Израиля – своего рода теократическое государство.
Первая, по-настоящему серьезная, трещина во взаимоотношениях Иеговы и иудеев возникает когда последние высказали твердое намерение иметь над собой царя: "И сказал Господь Самуилу: послушай голоса народа во всем, что они говорят; ибо не тебя они отвергли, но отвергли Меня, чтобы Я не царствовал над ними (выделение – В.К.)" (1 Цар. 8.7). И хотя после первого, довольно неудачного выбора (кстати самим Саваофом) царем Саула, были и явно угодные Ему – особенно Давид и Соломон, все же с этого времени эта трещина начинает приобретать характер пропасти.
Внешне все обстояло, особенно при Давиде и Соломоне, как нельзя лучше: строится, наконец-то, постоянный храм – пространственно-временная локализация священного места общения с Богом – постоянно открытый канал трансцензуса (перехода, коммуникации со сверхъестественным). Именно здесь и только здесь сакрально легитимирован диалог с Ним. Или как говорил Соломон: "Да будут очи Твои отверсты на храм сей день и ночь, на сие место, о котором Ты сказал: "Мое имя будет там "… " (3 Цар. 8.29). Роскошь храма была впечатляюща, жертвы при освящении грандиозны ("22 тысяч крупного скота и 120 тысяч мелокого скота" (там же, 8.63), здесь – "имя Бога", "очи Его" и "сердце Его".
Однако победы, роскошь ведут, как известно, к пресыщению, снижению целеустремленности, воли к самопреобразованию и самоутверждению, воли к приоритету. Творческое меньшинство, как сказал бы Тойнби, поколенно сменяется пресыщенными детьми, правящим меньшинством. На смену культурным