встречи прошло больше месяца. Нэйлер с удовлетворением внес исправления в списки разыскиваемых, вычеркнув имена всех тех, с кем было уже покончено.
А вот касательно оставшихся новости были самые неутешительные. Генри де Вик, английский посол в Брюсселе, посредством зашифрованной депеши сообщил, что ему почти удалось наложить руки на Джона Лайла, одного из устроителей суда над королем, однако Лайл перепугался и теперь, по слухам, обретается в Гамбурге. Что еще более досадно, генерал армии Парламента Эдмунд Ладлоу, тоже подписавший смертный приговор, летом готов был уже сдаться, но теперь передумал, перебрался каким-то образом через пролив в Дьепп и был замечен в Женеве, под защитой швейцарских кальвинистов.
– Как могли такое допустить? – сурово вопросил Нэйлер.
– Пролив узкий, – ответил Нокс, ведший следствие, пока Нэйлер был занят в суде. – Погода в сентябре стояла не по сезону спокойная. Скорее всего, он переправился на небольшом суденышке, сев с берега, а не в одном из южных портов.
– Возможно, Уолли и Гофф сделали то же самое, – предположил Бишоп. – Королевская прокламация и назначенное вознаграждение не принесли нам ничего, если не считать нескольких злополучных отцов с сыновьями, на которых донесли соседи.
– Результат удручающий, согласен, – сказал Нэйлер. – И неожиданный.
– Возможно, – робко вклинился Нокс, – потому что они и не возвращались в Англию вовсе.
По мере того как шли недели, не принося плодов, Нэйлер и сам был вынужден признать такую возможность. Он часто думал про Фрэнсис Гофф – слишком часто, чтобы ощутить легкий укол совести. Было в ней что-то такое – незыблемость, тихая решимость, – что напоминало ему о покойной жене. Он даже тешил себя фантазией, что… Но нет, это невозможно. Ему очень не хотелось допускать, что она могла обмануть его.
– Почему вы так считаете, мистер Нокс? – В голосе его прозвучала резкая нотка.
– Если помните, сэр, вы поручили мне проверить списки пассажиров с кораблей, отплывших из Англии в Америку в апреле и мае.
– Припоминаю. Вы проверили?
– Мы приостановили эту работу, когда было объявлено вознаграждение, но затем вернулись к ней. – Нокс достал лист бумаги и положил на стол. – Вот манифест корабля под названием «Благоразумная Мэри». Судно вышло из Грейвсенда четырнадцатого мая. Его шкипер, капитан Пирс, – хорошо известный пуританин. Как и некоторые из его пассажиров: Дэниел Гукин – вероятно, тот самый, кто служил таможенным чиновником при Кромвеле; Уильям Джонс – не исключено, что это сын полковника Джона Джонса, недавно казненного цареубийцы.
– И что? Вы полагаете, что Уолли и Гофф тоже находились на борту?
– В списке их нет. Но мое имя привлекли две фамилии, Ричардсон и Стивенсон, вписанные одна за другой, а это наводит на мысль, что они путешествовали вместе.
– Фамилии достаточно распространенные, не так ли?
– Вот именно. Но потом я вспомнил,