независимым экономическим и политическим курсом. Мировой порядок такого не прощает. Похоже, именно излишняя самостоятельность и стоила Румынии либеральной революции. Скорее всего, именно за эту независимость заплатила чета Чаушеску своими жизнями.
Ещё одно, возможно, совсем неуместное воспоминание из того курортного румынского периода.
Как-то вечером по какому-то поводу с соседями по этажу мы крепко выпили. Веселье продолжили на пустом ночном пляже. Здорово пилась советская «Столичная» под игольчатыми румынскими звездами! Казалось, что на всём необъятном пляже мы были совсем одни. Но так только казалось.
Вскоре из темноты возникли два солдата с автоматами. Оказалось, это румынский пограничный патруль, совершающий обязательный полуночный обход пляжа. Почему-то тогда нам очень захотелось угостить солдат водкой. Пограничников не пришлось долго упрашивать. Пили за советско-румынскую дружбу, за процветание наших государств, просто за здоровье. Русского языка пограничники не знали, тем более мы не имели ни малейшего представления о языке румынском, тем не менее все прекрасно понимали друг друга.
Импровизированный банкет под пляжным грибком закончился, когда небо на востоке уже начинало сереть. Запомнилось, как пограничники уходили, поддерживая друг друга, как автоматы, которые они с трудом тянули за собой, один за ремень, другой просто за дуло, оставляли на песке прерывистый зигзагообразный след.
Вспоминая об этом спустя шесть лет, подумал, что, возможно, кто-то из тех румынских парней, служивших тогда срочную в погранвойсках, сейчас запросто мог покупать «гуманитарку» у наших казаков в Сучаве или просто оказаться соседом в обшарпанной электричке, везущей нас в сторону Тимишоары. Непредсказуем ход судеб человеческих!
В Тимишоаре на вокзале теснота, грязь и тоска, уже знакомые нам по Сучаве. Одно существенное отличие – меньше мужиков в бараньих шапках, да и в целом общий уровень тимишоарской публики ближе к европейскому, по сравнению с публикой сучавской. Наши командиры кому-то звонят, куда-то уходят, беседуют о чём-то с красавцем-брюнетом в светлой дубленке. Наконец нам адресуется решительное «вперед». Оказывается, то ли пересекать, то ли вплотную подтягиваться к границе мы будем на такси. Что же, согласны. Тем более, выбирать не из чего. Границ за свои тридцать с большим хвостиком я повидал немало. Приближался к ним самолетом, пароходом, разными видами транспорта. На такси ни в одну из стран не въезжал.
Впрочем, въезжать так никуда и не пришлось. Минут через сорок вереница занятых нами такси остановилась у какого-то серого, по всем признакам казенного, здания. Вышедший навстречу немалых объемов офицер-пограничник, едва скользнув по нам цепким взглядом, отрезал «нет» и энергично махнул рукой в ту сторону, откуда мы приехали. Первая попытка пересечения румыно-югославской границы окончилась неудачей. Пришлось возвращаться на вокзал.
Какие действия предприняли Юра и Женя в дальнейшем