Джида с чистейшей горной водой рядом, но – за высоким перевалом. На весь же Городок – две скважины с ручными насосами.
По часу, бывало, в очереди за водой стояли. Зато платили в Городке совсем не по советским меркам. К основным окладам полагались многочисленные надбавки: за высокогорность, за отдалённость, за отсутствие в воде фтора и йода, за сейсмичность…
Трясло нас, правда, сильно и часто. Поэтому зданий выше двух этажей в Городке не было… И ещё – здесь был тупик. Дальше ехать некуда.
Трёхсоткилометровый горный тракт от столицы Бурятии Улан-Удэ, который в любую зиму наглухо перекрывался снегами, заканчивался именно в Городке.
И вправду – тупик.
Отчего же такое счастье привалило жителям этой по-настоящему глубинки?
Многие сразу подумают – не иначе, здесь, в секретных лабораториях тоже создавался ядерный щит Советского Союза. А закрытые города, как мы знаем, порой снабжались по Кремлёвским, ну может чуток поскромнее, нормам.
Ничего подобного не было.
Здесь находился другой, важнейший стратегический объект СССР – Джидинский молибдено-вольфрамовый комбинат, в состав которого входило несколько шахт.
Больше 400 километров составляла протяжённость их подземных выработок.
Что такое молибден и вольфрам? Прежде всего – это крепчайшая броня для танков. В годы войны металл нашего комбината был в каждом втором советском танке. Вольфрам же – вообще металл металлов, с самой высокой точкой плавления – 3410 градусов. На нём держится вся электротехника, космонавтика и радиационная защита.
Вот в таких маленьких, порой совершенно неизвестных народу городках, и ковалась Победа.
Мама – выпускница Вагановского балетного училища, выучилась здесь на телефонистку и вскоре дослужилась до должности главной по станции. Старший мой брат уехал в Ленинград учиться на агронома, а я заканчивал в Городке своё школьное образование.
Школа наша была деревянная, сложенная из крепчайших кедровых брёвен. Но так как в ней из-за сейсмичности было всего два этажа, а классов с первого по десятый – много, здание протянулось почти на сто метров. Такой длинный коридор служил нам отличным, всегда открытым спортивным залом, где стояли все необходимые снаряды: брусья, перекладина, шведские стенки, конь, к потолку были подвешены канаты… В общем, все мы, ученики – русские, буряты, немцы были довольно крепкими и закалёнными сибирскими морозами ребятами. Вот в этой школе я впервые и услышал о бурятском докторе Петре Александровиче Бадмаеве.
Случилось это так.
У нас в школе был специальный кабинет наглядных пособий, где дежурные по классу получали необходимые карты для уроков истории и географии.
Как-то заведующая кабинетом – она же и наша историчка – обратилась ко мне за помощью: развесить на стенах пришедшие в школу портреты знаменитых людей России в красивых деревянных рамках. Между Менделеевым и Циолковским учительница попросила закрепить портрет человека явно бурятского или монгольского типа. Ни