покачала головой.
– Если понадобится, мы продадим бриллиант за копейки! – сказала я. – Нам не нужно много денег – лишь необходимый минимум. Забудь об этом ужасном человечишке и его разговорах о том, что «это мой поселок». – Я изобразила пальцами кавычки и страшно выпучила глаза, пародируя Стравского. Даже передразнила его гнусавый голос и выпятила грудь.
Евгения раскрыла рот. Потом быстро закрыла, но уголки ее губ неконтролируемо дергались кверху: она старалась сдержать улыбку.
– Не знала, что ты умеешь шутить, – удивленно протянула она, наконец-то успокаиваясь.
Я уже хотела предложить ей отправиться в путь, как вдалеке раздался жуткий грохот. Сначала я подумала, что это гром и нам придется искать место, где можно укрыться от дождя. Но лицо Евгении омрачилось тревогой, и во мне тоже всколыхнулся страх. Не сговариваясь, мы подбежали к амбару и выглянули за угол.
Из-за поворота в нашу сторону неслись всадники на гнедых лошадях, неизбежно и неумолимо. Он снова меня догнал!
Солдаты спешились у дома Стравского, привязали коней к забору и ворвались внутрь, даже не постучав.
– Нужно срочно уходить, – прошептала я, с трудом сдерживая панику.
Евгения повернулась ко мне, на ее лице читалось замешательство пополам с догадкой.
– Почему он вернулся? Он что, тебя ищет?
В попытке все отрицать я затрясла головой.
– Тебя! – настаивала она, хмурясь. – Ты тот пленник, за которым он охотится? Что ты сделала? – Она оглядела меня с ног до головы. – Что ты могла сделать?
– Пожалуйста, – сказала я едва слышно. – Он не должен нас увидеть. Мы обе в опасности.
– Я нет.
– Неправда. Ты помогла мне, – напомнила я. – И напала на члена Совета. Он тебе не поверит.
В ее глазах мелькнул страх, но он быстро сменился отвращением.
– Бриллианты, да? Ты их украла. Они стоят столько, сколько ты сказала, и теперь он пытается их вернуть. Знала же, что нужно сдать тебя милиции.
– Нет, – прорычала я в отчаянии. – Ты не понимаешь. Дело не в бриллиантах. Он убил моих сестер, моих родителей, моего младшего брата. И полон решимости завершить начатое. Мы не сделали ничего плохого. Он безумен.
– Я тебе не верю.
– Ты должна, – сказала я с еще большим напором. Я выпрямилась, как делала мама, когда ей приходилось спорить с агрессивными министрами. Нам больше нельзя было здесь задерживаться. – Богом клянусь, что говорю тебе правду. Нам срочно нужно уходить. Пожалуйста, Евгения, доверься мне.
– Ну уже нет. Мне кажется, если отдать ему эти твои камушки, то все закончится. Так что можешь сделать это сейчас или бежать. Я не собираюсь больше тебе помогать.
– Говорю тебе, одна только мысль…
– Никто не заставлял тебя их красть, Анна. – Она повернулась ко мне спиной и пошла к дому Стравского.
Нет, она убьет нас обеих. В оцепенении я смотрела, как Евгения завернула за угол дома. И даже тогда я продолжала ждать, уверенная, что она вот-вот