я не подкатывала! – возмутилась Люся. – Да и обиделся он за Чибисова… Не понравилось Шкапчику, что я в конкурсе участвовала, даже помочь с видеозаписями отказался. Пришлось искать телефон владельца.
– Точно! Ты же говорила, что Чибисов этот мент? Так пусть поможет? А давай ему заявление напишем? – я вскочила на ноги и стала расхаживать по кухне, то и дело поправляя широкие велюровые кресла изумрудного цвета. – Позвони ему!
– Не буду, – буркнула Люся и закрыла лицо ладонями.
– Стоп! – осенило меня. Какая же я ду-у-ура! Я настолько зарылась в самобичевание, что так и не спросила, где это проснулась моя Милка! – Ты что, у Чибисова проснулась, гадюка такая?
– А что это я гадюка? – вспыхнула Люся и стала ходить по кухне за мной, как хвостик. – Я хотя бы знаю своего маньяка в лицо, а ты вообще проснулась хрен знает где!
– Точно… – захныкала я, скатываясь прямо на пол. Поджала ноги, обняла колени и вновь горько расплакалась. – Мила, мне страшно.
– Не реви, Ветерок, – подруга опустилась рядом, обняла и зарылась мордочкой в моих волосах. – Зато у тебя появился защитник. Лев он, или кто?
– Мила, ты сама-то веришь в то, что говоришь? Лёва – великий пофигист и бабник! Он же ни одной юбки не пропустит.
– Это да…Но ещё несколько дней назад я была уверена, что он яйца свои сам почесать не может, не то что прекратить потоп. А тут бах… Шкатулочка-то с сюрпризиком оказалась.
– Это точно…
– Ну? А теперь скажи, что Лёвушка хороший? – подруга заговорщицки заиграла бровью. – Скажи, Сквознячок… Я помню, как ты пряталась в спортзале, наблюдая, как он с парнями в баскетбол играет.
– Скажу, если признаешься, что Чибисов тебе в душу запал, – смахнула слёзы, наблюдая, как щёки моей Милки наливаются румянцем смущения. – Кстати, как его зовут-то?
– Да не помню я, – неправдоподобно отмахнулась Люся. – Не птица, и ладно…
– Ой, Курочкина! Два тебе по орнитологии!
– В смысле? Что, оп-я-я-я-ять? – взвыла она, сползая всем телом на пол. Я хохотала так, что лёгкие горели, в то время как подруга корёжилась, извергая тонны проклятий в адрес всего животного мира, что попадался на её пути. Подруга моя была всегда влюбчивой, за это и поплатилась тремя отметками в паспорте, вот только мужья её были все, как на подбор: Козлов, Баранов и Курочкин…
– Как твой «куриц»? – Милка всегда придумывала смешные прозвища своим мужьям, над которыми мы сначала посмеивались в узком кругу, но вскоре их имена стирались из памяти, оставляя «Козликов», «Бяш» и «Кур».
– Подала заявление на развод, – хоть Милка и вздохнула горько-горько, но сверкающие азартом глаза слепили, выдавая эту шикарную брюнетку с потрохами. – А он плачет второй день у своей матушки на груди в МОЕЙ квартире. Можно я у тебя поживу пару дней? Пока он зализывает обиду, а потом я отправлюсь в отпуск, где меня ждёт море, пляж и загорелые мужчины…
– Оставайся. Мой ковчег – твой ковчег. И заметь, без кур, козлов и