рассказывал, что когда после смерти Сталина в 1953 году в Город из «чёрных» зон хлынули толпы амнистированных уголовников, именно ребята «Председателя» вместе с ментами успокаивали, а то и упокаивали блатной элемент. Так, на танцы в Кривощёкинский рабочий клуб, блатные ходили с ножичками в сапогах, по моде, с напущенными штанинами. А у бойцов «Председателя», там же, в сапогах, были… пистолеты. Думаю, что и сейчас те пистолеты у «Председателя» недалеко припрятаны.
Эхо войны!
Мама Аня
Мама Аня женщина суровая, заводская рабочая, ребенок войны, сирота, выпускница детского дома. Сама она про детдом никогда не рассказывала, но я потом читал в Интернете воспоминания ее товарок как они жили в том детдоме в войну. Девчонки ее звали Нюрой, плясунья была отчаянная, пела в хоре. Кстати, нормально они там жили, без ужасов. Не голодали, ездили с концертами по госпиталям, за лошадьми ходили…
Нюру и ее сестру Фросю привез в детдом председатель колхоза. Мать их, бабушка моя Дуся, померла в 1942 от болезни, надорвалась на работе, а дочки-погодки доходили в холодной избе. Завернул их председатель в один тулуп и на санях отвез в районный детдом. Так они, пока обе замуж не вышли, ездили в тот детдом на каникулы и в отпуск. А куда еще? Обе красавицы были невозможные, я видел их на фото в то время.
Мама Аня нас всех любит, но что такое хорошо и что такое плохо, она знает точно, но по-своему. А на наше мнение по этому поводу ей наплевать. Запросто может вечерком пройтись по нашим карманчикам насчет денежной неучтёнки и сигарет. Может без спроса сдать в комиссионку отцовский выпрямитель и т.д.
Есть у меня одна мыслишка, чем её добрым занять и, думаю, все получится.
Отец Модест
Сам я человек верующий, но воцерквлён был относительно недавно, семья не была религиозной. За пять минут это случилось, не шучу. Когда батя умер, я переживал страшно. Любил его, да и сейчас люблю. А он меня, я знаю. В общем, запил я с горя, чего уж там… Ехал я в мутном просветлении с очередной трехдневной встречи с алкоголем на бережку… Больше трех дней подряд я бухать не могу, перерыв, небольшой, но нужен. На дороге, самодельная стрелка вправо, «Храм»… Надо же, сто раз здесь ездил, стрелки не видел. Дальше, всё на автомате, как кто-то другой руль крутит. Повернул в поселок, захожу, в храме пусто, служба уже закончилась. За прилавком со свечками, женщина:
– Чего Вам? – но, так, можно сказать, приветливо, без агрессии.
– Да и сам не знаю. Вот, отец умер, может панихиду заказать? – отвечаю.
– Подождите, сейчас отца Модеста позову, он еще не ушел, по-моему, – выходит из-за прилавка женщина.
Возвращается и через минуту из алтаря выходит старенький благообразный священник в поручах. Берет меня за руку, подводит к поминальному столику и говорит:
– А давай за твоего папу помолимся. Как его звали? Тоже Михаил?
– Да я не умею. – говорю.
– А ты просто стой, да подпевай, там несложно. – говорит отец Модест.
Зажгли свечи. Кадило он размахал. Еще служка подошел, Владислав