избы – волколак и знахарь деревенский Честимир. Был он высоким, носил кое-как залатанную старую рубаху до пят, а во всклокоченные волосы темные и бороду вплетенными оказались косточки и перья птичьи. В зеленых смелых глазах прочитали гости мужество и силу воли. Грубые черты лица не делали Честимира пугающим, а широкая белая с щербинкой улыбка кого угодно бы подкупила. По правую руку от него, тоже бедно одетая, сидела племянница, княжна Агафия Светлоровская, дочь человека Юрия и Елицы-Евпраксии, волколака, людскую долю выбравшего. Девица была росту высокого, а очень длинная коса золотой змеей спускалась на сено и шкуры. Зеленые глаза красавицы следили за язычками пламени в очаге, и весь трепетный, чистый и нежный облик ее будто черту проводил между княжной и земным миром. Возле Агафии сидела подруга ее Бортэ, дитя степей, дочь истинная кочевого народа – кередов. Под густыми черными бровями узкие карие глаза девицы горели. Необычно бледным для тех мест было лицо ее, покрытое рисовой пудрой, и оттенял его светло-голубой халат, украшенный золотыми птицами. Алый пояс темной волнистой линией уходил к полу и – по грубому подолу чужой рубахи – к правой руке княжны. На плечах, груди и пальцах рук Бортэ сверкали драгоценные каменья. Девять гребней, подобных лезвиям ножей, торчало из высокого черного пучка на голове красавицы. А от затылка над плечами девицы шли две дуги из широких пластин костяных – халха в виде крыльев птицы хангаруди. Именно на Бортэ первую посмотрел бы любой, кто зашел в избу. Он бы удивился, восхитился, навеки сохранил в памяти этот образ. Но взгляни он потом на Агафию – и именно от этой девицы никогда бы не хотел он отвести глаз.
Честимир спросил у рассказчика:
– Радолюб, что ждет нас в Новом Волчке?
– Престол княжеский, – ответил тот, головой кивая, будто о таком важном деле говорить, ровно сидя, не мог.
– Так уж и обрадуются все моему приезду? Тогда у кормушки потесниться кому-то придется, а место хорошее кому потерять охота?
– Не бойся, Честимир, мятежа и крамолы. Коли сомнения сердце гложут, все равно с нами поезжай. С Ясинкой поговоришь – так все и решится. Против воли никого держать не станем. Не будьте ломтем оторванным. Всяко лучше с нами поехать, чем жить в лесу на землях, войсками Бату-хана захваченных.
Услышав последнее имя, Агафия для других незаметно нашла в складках халата и рукаве широком руку Бортэ и пожала ее. Подруга еле заметно улыбнулась княжне.
– Да и о племяннице подумай. Где ей еще жениха искать, как не среди достойных юношей Нового Волчка? – опять начал Радолюб.
Сын его при этом слегка покраснел. Видно, что-то уже говорилось ему про златокудрую красавицу. Агафия подняла глаза на гостя в шубе собольей и сказала:
– Раз пока у дядюшки моего нет жены и сыновей, я наследница?
– Так, – согласился помощник княгини Ясинки.
– Матушка Евпраксия и брат Даниил Светлоровский меня к браку