вместо резких различий. Тем же оружием, как это многим знакомо по участию в полемике Гёте, Геофрой Сент-Илер боролся против Кювье после него. На основании фактов, проясненных прежде всего двумя упомянутыми натуралистами, Дарвин получил право утверждать: «Что касается относительной ценности различных групп видов, таких как порядки и подотряды, семейства и подсемейства, роды и т.д., то они представляются, по крайней мере пока, достаточно произвольными». В более резком тоне, также с позиций теории развития, говорит о том же выдающийся оппонент Дарвина – Неджели: «Для прежних систематиков понятие вида коренилось в области убеждений; оно было недоступно научному знанию и проверке фактами; оно было игрой индивидуального убеждения, такта, произвола».
Материал для обсуждения логического содержания органических типов мы в настоящее время должны взять из гипотез развития.
Допустимо дать самую широкую версию предположениям Дарвина, гипотезу отбора которого мы рассмотрим в первую очередь; не потому, что она обладает наибольшей вероятностью, а потому, что она представляет в наибольшей широте текучую связь, которая здесь присутствует.
Итак, мы предполагаем следующее: все организмы возникли из одноклеточных живых существ путем постепенной дифференциации органов и функций, в частности, в условиях естественного отбора в борьбе за существование. Они развились из одного типа клеток простейшего строения, т.е., согласно выражению, введенному Хаеккелем, монофилетического [группа имеет общую основную форму и включает в себя все подгруппы, а также саму основную форму – wp]. Соответственно, мы делаем вывод вместе с Хаеккелем: должно было существовать «конечное число промежуточных форм, объединяющих все виды каждой группы по столь же тонким градациям, как и наши современные разновидности». В настоящее время мы даже будем использовать фикцию, что все ныне живущие и все вымершие виды и разновидности известны нам, ради вышеупомянутой цели.
Не нужно доказывать, что даже при этих условиях задача найти классификацию организмов останется. Тот, кто, как когда-то Бюффон, захочет отвергнуть такую необходимость, будет вынужден в практике своего мышления стать таким же неверным себе, как и Бюффон, если он не обладает наивным мужеством заменить абсурд ментального хаоса научным космосом, к которому следует стремиться.
Однако достаточные основания для классификации не содержатся в только что предположенных условиях трансмутации. Такая классификация оставалась бы произвольной, если бы организмы внутри родов, которые на мгновение представляются постоянными, равномерно изменялись от формы к форме без исключения. К счастью, с фактами дело обстоит иначе. Скорее, опыт предлагает нам группы характеристик разной степени постоянства на территории каждого рода. Не все из них приобретают видовую силу для видов рода. Особенно те признаки, как известно со времен Ламарка, менее всего те,