А «лезвие» – это, оказывается, Дорога. Та самая, между мирами. Дорога, по которой можно прийти куда угодно, или туда, куда нужно, или туда, куда хочешь попасть. И этот непостижимый, разумный, бесконечный путь, пронизывающий вселенную – тоже Эльрик. Он был Мечом, но Меч был его душой, а значит, Меч был им. Воображение пыталось создать картину (о схемах речи не шло), но в картине получалось слишком много измерений, и Зверь не мог увидеть её целиком.
Недоразвитый. Слишком мало умирал для такой многомерности.
Зверь ждал, когда перестанет удивляться тому, что узнаёт о Князе, но он уже много лет этого ждал. И все ещё удивлялся.
… – У любого, кто вышел на Дорогу, есть своя своротка на Обочину, место сердца.
– Ты много их видел?
– Вообще не видел, – Эльрик покачал головой, – посторонних в душу не приглашают. А из де Фоксов кроме тебя по Дороге ходит только Теодор. Это сын Ринальдо. К нему я могу прийти, но зачем? Мы друг друга и так отлично знаем, я его учил, он у меня учился.
– Я не де Фокс.
– Ну да. И если ты хочешь знать, насколько странной кажется твоя Обочина, то мне сравнить не с чем. А то, что ты её не помнишь и не узнаёшь, это понятно. С памятью у тебя серьёзные проблемы.
– С памятью у меня никаких проблем, – буркнул Зверь, – у меня в воспоминаниях провалы.
– И это, конечно, не одно и то же.
– А твоя какая?
Эльрик не переставал удивлять его, ну так Эльрику было две с половиной тысячи лет, и он был четырьмя разными шефанго одновременно, он был Мечом, Дорогой и чем-то там ещё, без чего вселенная прекрасно бы обошлась. Чем-то достаточно важным, чтобы вселенная всерьёз чувствовала потребность обойтись без этого.
Зверь привычно отвернулся от открывающихся с такого ракурса мыслей о том, что без него вот-вот погибнет по крайней мере один мир в упомянутой вселенной. И с гордостью подумал о том, что он сам, в свою очередь, не переставал удивлять непостижимого, древнего шефанго с диссоциативным расстройством идентичности. Правда, удивлял в основном непониманием элементарных вещей, но… Две с половиной тысячи лет! Надо думать, Эльрик за это время повидал достаточно тупиц, чтобы удивляться лишь по-настоящему выдающимся образцам.
Вот и сейчас белые брови чуть приподнялись. Черные губы тронула улыбка.
– Сам-то как думаешь?
Выдающийся образец, что уж там. Обочина – место сердца, часть души. А у Эльрика вместо души – Меч, Дорога между мирами.
– Посторонних в душу не приглашают, – Зверь всё-таки засомневался, – а на Дорогу может выйти кто угодно.
– Ну так Меч и не душа.
Это Эльрик так думал. Он мудрый, древний, много всего знает, знает даже больше, чем ему хотелось бы. Но даже самые мудрые и древние могут ошибаться. И Эльрик ошибался. Меч был его душой. И Дорога – тоже. Звёздный клинок, сияющий, холодный, бесконечный. Что ему люди, духи, боги, выходящие из миров и возвращающиеся в миры? Посторонних в душу,