кожу шеи, с раскрасневшихся губ сорвался тихий полувздох-полустон.
– Поехали ко мне.
Не вопрос, а утверждение. Рома сжал ее ягодицы и притянул к себе так, чтобы она смогла почувствовать, как он возбужден.
Эти слова вернули Лу в реальность. Ее тискали в проулке, словно какую-то потаскушку, а теперь еще и вполне прозрачно зовут на продолжение банкета. И, самое страшное, ей все это нравилось.
– Пошел ты, – выпалила она, быстрым движением ударив парня под дых.
Рома отшатнулся и посмотрел на нее, как на сумасшедшую, не понимая, что пошло не так. Минуту назад она сама льнула к нему, а теперь смотрит так зло, словно не понимала с самого начала, к чему все идет. Прежде чем он успел что-то сказать, она резко развернулась и ушла прочь, прихватив с собой его любимую зажигалку, которой прикуривала чуть ранее.
– Вот черт!
Лусине яростно намыливала волосы, пытаясь избавиться от запаха, преследовавшего ее. Она радовалась, что ребята не вернулись с репетиции и никто не видел, как она буквально влетела домой. Хлопнув дверью, Лу закрылась в ванной и сразу залезла под холодную воду, чтобы избавиться от липкого возбуждения, все еще ворочавшегося внутри.
– Придурок, – прошипела девушка, хотя прекрасно понимала, что сама во всем виновата.
Не надо было пить за его счет. Не надо было позволять себя целовать. С самого начала нужно было послать его и пойти домой, раз Анька ее продинамила. Все что угодно, только не вести себя как дешевая шлюшка, оправдываясь тем, что он красивый и вкусно пахнет. Сейчас, когда она стояла в душе, все это казалось просто смешным и нелепым. Она никогда не была такой.
Ей не нужны были красавцы с обложки, от одного взгляда на которых подгибаются ноги. Никаких романтичных слюней, никаких отношений. Пусть даже на ночь. Слишком часто и слишком у многих это плохо заканчивается. Лу вполне хватало эпизодических знакомств на вечер, пары поцелуев и стопки текилы в подарок. Ей нравилось самой все решать, самой целовать, самой уходить. Все держать в своих тонких, но сильных руках.
Она даже не напивалась по-настоящему ни разу в жизни, предпочитая держать себя под контролем. Она презирала себя за то, что растаяла, стоило Роме поцеловать ее. Она и ударила его не потому, что он сделал ей недвусмысленное предложение, а потому что уже почти была готова согласиться. Потому что ей захотелось отбросить в сторону все свои принципы и пойти на поводу у эмоций, чтобы утолить сжигавшее ее желание.
– Молодец, Лу, – бормотала она, до красноты натирая кожу мочалкой. – Ты почти была готова отдаться первому встречному-поперечному, умница.
Но самым отвратительным было даже не это, а то, что перед глазами стоял образ сестры. Красивое, но недовольное лицо, между бровей едва уловимая складочка, а глаза чуть сощурены. Прошло полтора года, а она все никак не могла перестать постоянно оглядываться назад и думать, а что бы сказала Роксана. Детская жажда одобрения, которую она усердно убивала в себе столько времени,