преступника к татуировке проявляется только тогда, когда он попадает в тюрьму.
Все эти утверждения «антропологов» о сходстве преступников с первобытными людьми и с народностями Африки или Австралии понадобились им для того, чтобы выдвинуть положение об атавистической сущности преступления. Некоторым из «антропологов» показалось недостаточным утверждение о том, что преступник – повторение дикаря и первобытного человека. Так, Ломброзо и Ласки писали, что в преступнике можно видеть проявление преатавизма, восходящее к плотоядным и грызунам.
Отсутствие типа «прирожденного преступника», характеризуемого анатомическими или психическими особенностями, делает излишним доказательство ложности атавистического объяснения преступности. Политический же смысл такой трактовки преступления состоит в стремлении доказать, что поскольку преступник есть проявление атавизма, то человеческое общество не виновато в его преступлении, а с преступником можно обращаться как с получеловеком, не связывая репрессию «человеческими» рамками. Единственное, что общество может обещать преступнику, – это измерить, взвесить и повесить его.
Но атавизм – не единственное объяснение преступности, предложенное «антропологами». Наряду с этим они попытались использовать утверждение Деспина о том, что преступление есть вид «нравственного помешательства», т. е. помешательства, которое, не проявляясь в области душевной деятельности, затрагивает исключительно нравственность человека. «Нравственно помешанный» – это человек, у которого отсутствуют элементарные представления о добре и зле, о преступном и непреступном. Согласно Ломброзо нравственная позиция, которая делает ее носителя не борцом за интересы общества вообще, а борцом за интересы только класса (группы людей – М.Х.), должна рассматриваться как нравственное помешательство.
Ломброзо предложил еще одно объяснение преступности – эпилепсию. Все преступники были им объявлены больными эпилепсией в той или иной форме. Однако и это утверждение Ломброзо было опровергнуто криминалистами и врачами после довольно серьезного изучения данной гипотезы.
Таким образом, самими буржуазными учеными были опровергнуты утверждения Ломброзо о том, что преступность – это атавизм, «нравственное помешательство» или эпилепсия. Современники Ломброзо – противники его теории – указывали, что никак нельзя объяснять появление «прирожденного преступника» такими исключающими одно другое состояниями, как атавизм, «нравственное помешательство» и эпилепсия. Остается отметить, что все эти «гипотезы» понадобились Ломброзо и его единомышленникам для того, чтобы доказать, будто преступники представляют собой особую расу людей, специфическую биологическую разновидность, тем самым отрицая социальную природу преступности.
Специального рассмотрения заслуживает вопрос об оценке «антропологами» политической преступности, ее причин, характера