дорогу. А самой тревожно и жутковато, что домик посреди степи – один, других домов рядом нет, и этот какой-то странный, без окон и – с вывеской. Я уж решила, что магазин или склад какой-нибудь, но тут, смотрю, на вывеске написано: «Библиотека». Я зажмурилась, ущипнула себя за щеку, снова открыла глаза. Библиотека! Я уж хотела прочь бежать, но ноги в песке увязают, да и куда убежишь! Я понуро поплелась к этой самой библиотеке, как к воровскому притону или другой какой малине. Постучалась. Мне открыл библиотекарь, седой, хотя и не старый, в дамских туфельках, безрукавке и тюбетейке. Похож то на русского, то на казаха: облик меняется так же, как у вас. Или свет из окон по-разному падает.
– Вы же сказали, что окон нет.
– Оказалось, есть. Только узкие, как щелочки. Пригласил войти: «Прошу, прошу… весьма обяжете… очень рады». Я вошла этак бочком и со смешочком. Он смешок мой сразу заметил. Спрашивает: «Что это вас развеселило?» «Туфельки на вас… женские», – отвечаю. Он мне на это: «Женские? Неужели? А сам я кто?» – «Вы мужчина». – «И что из этого следует?» – «Вам лучше знать». – «Что ж, у меня есть объяснение. Дхарма в равной степени приемлет и мужчин, и женщин». – «А гермафродитов?» – брякнула я. «И гермафродитов тоже», – ответил он, и тут я поняла, что все это мне снится (наверное, сморило в степи от зноя) и надо бы проснуться, но проснуться не могу. Силюсь – и не могу. Поэтому приходится все это принимать за явь.
– Ну а книги? – спросил Морошкин, не любивший откровений о чужих снах и сам о своих никогда не рассказывавший.
– Библиотекарь спросил, что бы я хотела почитать. «Дайте мне что-нибудь про эту вашу Дхарму, а то я толком не знаю, что это такое». – «Дхарма – одна из трех драгоценностей наряду с Буддой и Сангхой. Иными словами, буддийское учение. Но вам еще рано об этом читать. У вас сознание не подготовлено. Поэтому я вам дам что-нибудь попроще, но тоже полезное. Вот, к примеру, Тургенев». И – протягивает мне «Клару Милич», хотя героиня вовсе не Клара (это ее сценический псевдоним), а Екатерина. «Это я быстро прочту», – говорю я ему (повесть-то небольшая). – Дайте мне еще что-нибудь». – «Еще вам? Ну, пожалуйста, эту…» И берет с полки «Дневник сатаны». И еще мне томик Лермонтова сует. «А это зачем?» – спрашиваю. «Там тоже много полезного». Наверное, намекал на то, о чем вы нам рассказывали. Ну там, «пустая и глупая шутка» или что-нибудь в этом роде. Отоварившись книгами, я стала благодарить и прощаться. И тут проснулась. Оказывается, я и впрямь спала и никакого домика нет. И библиотекаря в туфельках тоже нет.
– А книги?! – выдохнул Морошкин, словно о главном она умолчала.
– Что книги? – Жанна удивилась, что он спрашивает о книгах, тогда как с ними все предельно ясно. – Книги у меня в руках, но мало ли… Кто-то бросил, а я подобрала по дороге.
– Дорогу-то обратно нашли?
– Мигом. По указателям. На каждом участке пути – свой указатель.
– А всего участков сколько?
– Восемь.
– Вот вам и Восьмеричный путь – Четвертая благородная истина буддизма, – сказал Морошкин так, словно при всем том, что