повторялось. Чиру казалось, что он вновь на болотах Хорта, когда его оттолкнули от себя обе семьи: для демонов он был не слишком хорош, так как демоническое начало проснулось слишком поздно, для оборотней слишком страшен именно примесью в своей крови – они не хотели признавать сыном вождя бесконтрольного монстра. Первое обращение Чир проходил сам, без помощи знахарей клана, без навыков, переданных от отца к сыну, закрытый от всего живого на мёртвых болотах, наполненных нечистью и духами. Он выл, желая смерти беспощадным родственникам, но больше всего желал умереть сам, не зная, как остановить боль. Сейчас он ощущал такую же боль, словно тело и разум забыли, как проходить перевоплощение. Словно они боролись, загоняя его звериную сущность назад, в самую глубь. Моментами Чиру становилось легче, и он слышал монотонное бормотание. Кто-то взывал к помощи духов, но те не спешили приходить к тому, кого защищала Тьма. Сама Праматерь нашёптывала ему о принятии себя, но Чир сопротивлялся, и его зверь злился ещё больше. А потом он услышал её…
– Чир, – Её руки несли прохладу и его оморун принюхался к знакомому запаху. – Милый, ты меня слышишь?
Захотелось прижаться носом к Её ладони и замурлыкать от нежного прикосновения. Она никогда Его не боялась, Она всегда принимала Его таким, какой он есть. Он может расслабиться и подчиниться зову…
И Чир спокойно вздохнул первый раз за последние часы, не ощущая мучительных судорог.
…
Я сходила с ума, не зная, что происходит за дверями небольшой постройки, где наедине с колдуном сейчас оставался Чир. Всю дорогу до деревни Паскаля его бил сильнейший озноб, а температура тела зашкаливала. Паскаль посадил меня с Чиром и Янимом в свой автомобиль, остальные ехали следом. В результате с бенинским колдуном я осталась «один на один», позволяя тому призвать духов для помощи. Однако, как только кровь жертвенной курицы окропила камни, Чир взбесился и зарычал, напугав часть жителей. Колдун быстро заговорил, указывая занести Чира внутрь его небольшого жилища, а затем выгнал меня и Янима. Кошмар продолжался больше трёх часов. Всё это время я была словно в тумане, не замечая ничего вокруг кроме закрытой двери жилища колдуна, откуда то и дело доносились нечеловеческие вопли вперемешку с песнопениями жреца. За пределами моего сознания остался и приезд остальных членов нашей маленькой группы, и вопросы о состоянии Чира, слова поддержки, что-то о лекарствах. Я не могла участвовать в расспросах Паскаля и его отца о Маре, хотя её жизнь не была для меня менее ценной. Но это было сейчас так далеко… Моё сердце готово было остановиться вместе с сердцем того, кого я бешено любила.
Последний надрывный вой выдернул меня из этого состояния, и, в нарушение всех запретов, я ворвалась к Икасе. Колдун в белоснежном наряде кинул передо мной свои ритуальные орехи и кивнул, получив согласие духов. Я не понимала слов, которые он мне сказал, но я чувствовала его эмоции – он сделал всё, что смог. Услышав моё «спасибо», колдун вышел за дверь.
Мой Чир горел. Я уже видела это необжигающее пламя, и оно не пугало меня. Всё, что