что петухи в лесу не водятся, заставила себя сесть и обнаружила, что нахожусь не в лесу, а в деревне. Точнее, не в самой деревне, а рядом с ней – на старом, заброшенном кладбище. Спала я на чьей-то безымянной могилке, а споткнулась ночью о стёсанный с одного бока обрубок бревна, приспособленный здесь вместо лавочки. В предрассветных сумерках было плохо видно, что находится вокруг, но по редким облезлым оградкам, ржавым крестам и сохранившимся с незапамятных времён пластиковым цветам, в которые я при падении едва не уткнулась носом, установить местонахождение было несложно.
Стало неловко. Я не религиозная и не суеверная, но браниться на кладбище и сыпать проклятиями в чей бы то ни было адрес всё-таки нехорошо. Доползла до бревна, ощупала руки и ноги на предмет повреждений – синяков наверняка полно, но кости вроде бы все целы. А вот костюм… «М-да… И как я теперь в таком виде на люди покажусь?» – подумала я, представляя вытянутые лица деревенских жителей, когда я выйду с кладбища ободранная, грязная и косматая. Решила, что не сдвинусь с места, пока не станет достаточно светло, чтобы хоть немного привести себя в порядок. А когда стало достаточно светло, я с удивлением обнаружила, что могилка, на которой я спала, вовсе не безымянная – на ней просто креста не было. «Оленева Марфа Алексеевна», – прочитала я на крошечной железной табличке едва различимую, выцветшую надпись. Моя полная тёзка, только умерла она больше полувека назад.
Стало жутко. Сначала странные ночные приключения, а теперь вот это. Попыталась вспомнить, справа налево надо креститься или наоборот, но так и не вспомнила, поэтому просто втянула голову в плечи и поспешила убраться оттуда, куда меня привёл упомянутый сторожем леший. Леший – это ведь нечисть. Кладбище – святая земля. Как нечисть может кого-то на святую землю привести?
Мне бы о машине подумать, о ноутбуке и документах потерянных, но думалось почему-то о загадочном стечении обстоятельств. Ну не случайно же это всё. Не может быть случайностью. И странная фраза сторожа вспомнилась: «Тебе тута идти надо». Был в этом всём какой-то сакральный смысл, мне недоступный, а я так не люблю. Я люблю, когда всё ясно и логически объяснимо.
Ограды вокруг кладбища не было. Имелась только затянутая ряской канава шириной метра в полтора, поэтому пришлось идти вдоль неё, пока на глаза не попался узкий дощатый мостик, за которым – ура! – начиналась тропинка. Ведь если есть тропинка, значит, её кто-то протаптывает. И петух тоже есть, которого в дикой природе уже давно слопал бы какой-нибудь хищник. Двигаясь на звонкое «Кукареку!», минут через пять я наконец-то увидела между деревьями просвет, а потом услышала звук работающего автомобильного двигателя и чуть ли не вприпрыжку помчалась вперёд на крыльях радости от скорой встречи с живыми людьми.
Велико же было моё удивление, когда обнаружилось, что милый сердцу рычаще-дребезжащий звук издаёт моя собственная вишнёвая «семёрка», которую пытался загнать во двор одного из стареньких деревенских