Тери Аболевич

Очень мистические истории


Скачать книгу

это морок, не ее облик. Пока ест только выварень, навредить не может. Так, пугает. Пока Олечка варит, мать сыта. Потому я и предупреждаю всех насчет подвала. Свежую кровь ей пробовать нельзя. Никакой подвал тогда не удержит.

      – А если Олечка выварень из собак станет варить? Мать собакой сделается? – не унимался Глеб. Его перестало трясти, и теперь он хотел одного: увериться, что не сумасшедший. Или чтобы кто-нибудь его уверил. Он покосился на Лизу, но та смотрела в кружку. Должно быть, Клавдия Михайловна ей эту историю каждый раз проговаривает. Что за дьявольский дом?

      – Вроде того, – Трофим Иванович ощерился, пахнуло несвежим дыханием.

      Глеб хотел было спросить, а как насчет людей, но не решился.

      Трофим Иванович тоже замолчал. Лиза вцепилась в опустевшую кружку. От напряжения костяшки пальцев побелели. Девушка выглядела испуганной.

      – Ясно, – выдавил Глеб, хотя так ничего толком и не понял. – Слушайте, Трофим Иванович, – начал было он, но запнулся на полуслове. Перед глазами замелькали черные точки, до слуха донесся знакомый шепоток. Иди к нам.

      – Олечка и людей варит… – шепнул дед.

      Глеб уставился на стену, силясь сконцентрироваться на синих цветочках. Смысл последней фразы деда доходил медленно. Краем глаза он заметил, как Лиза бесшумно прислонилась головой к стене. Обмякла. Кружка громко ударилась днищем о столешницу. Терлись боками бутылки на балконе.

      – Слушайте, Трофим Иванович, что вы? – прохрипел Глеб, но снова не договорил.

      – Ну, ну? – дед вперил в него мутные, навыкате, глаза.

      Цветочки на стене расплылись пятнами, взметнулись вверх. Больно приложившись затылком о холодильник, Глеб упал на пол. Из последних сил промямлил:

      – Сволочь…

* * *

      Тусклая лампа покачивалась. Та самая, которую они не успели погасить. Кособокая тень прыгала с одной стены на другую. В вонючем тумане было сложно дышать. Коричневое марево клубилось, изрыгало отростки, похожие на щупальца, внутри шелестело и визжало, топотало тысячами лапок.

      Так продолжалось очень долго, по крайней мере, ему казалось, что тело его давно разложилось. Он не чувствовал ног и рук, биения сердца, вообще ничего не чувствовал. Кроме тревоги. Ведь однажды марево рассеется и тогда он увидит ее. Гигантскую крысу с пастью-клювом, на тонких голубиных ногах, между которыми свисает огромное брюхо. А из мусоропровода прямо в глотку ей будут падать бурые сгустки вывареня, который Олечка готовит как раз в эту минуту.

      Приглушенный женский визг развеял дурь.

      Первым, что он почувствовал, была нестерпимая горечь на языке. Вторым – вонь. Не резкая и острая, но удушливая, неотвратимая. Глеб тряхнул головой, втянул носом густые сопли. Во рту стало солоно. Хотел сплюнуть, но понял, что не может. Рот стягивала тряпка, из которой на язык сочилась та самая горечь.

      По голой груди струился пот. Почему здесь так жарко? И темно. Он попробовал пошевелить руками, смахнуть назойливые капли, отряхнуться, но только неуклюже дернулся. Руки за спиной стягивали веревки. И ноги тоже. Кроме трусов, другой одежды на нем не было. Слабый свет