сапог мотора сидит неглубоко, винты часто защищены самодельными масками. Универсальный транспорт.
Два брошенных одноосных прицепа. Автомобилей нет.
Типового дебаркадера или плавучего причала-платформы посёлок Разбойное не имел, значит, большие суда сюда не подходят. Груз перетаскивают лодками, а пассажиров из числа местных жителей на проходящие суда забрасывают без остановки, прямо в движении, известная практика.
За спиной лежало незнакомое поселение без признаков жизни и суровая сибирская тайга, начинающаяся сразу за крайними домами – всё это надо бы осмотреть первым делом, но я был не в силах оторвать глаз от берега и водной глади. Возле стоящего у ФАПа остова «Волги» что-то треснуло, я быстро оглянулся. На жестяную крышу приземлилась кукша, похожая на сойку таёжная птица, серовато-бурая с рыхлым пушистым оперением. Сойка, наклонив крупную голову, с интересом смотрела на меня. Пусть сидит, знаю я их, сразу даст знать, если кто-то приблизится.
Вот ведь куда угораздило…
Берег являл следы панического, беспорядочного бегства.
Люди в спешке грузились на попутные баржи или же специально присланный пароход. Кто-то сдуру тащил с собой даже мебель, самые напуганные бросали вообще всё, включая лодки и машины. В пятидесяти метрах по берегу на самом краю обрыва лежала груда папок и перетянутых шпагатом связок документации.
Слева от меня на склоне тоже что-то лежало, предметов совсем мало, большая их часть свалилась вниз. Подойдя к склону, я осторожно вытянул голову – боюсь высоты… Пляж-полка тянулся вдоль всего посёлка, а вот в километре выше по течению берег обрывался в реку стеной. Течение могучей реки постепенно подмывало мягкий грунт, меняя русло, земля осыпалась, одиночные деревья, осмелившиеся произрасти в опасной зоне, падали в воду и уходили в путешествие к низовьям, на севера́. Между береговой террасой и поверхностью воды метались береговые крачки, птички бойкие и отважные, селиться рядом с ними вредно для здоровья, заклюют.
На гальке пестрела груда сваленной в кучу мебели, бытовой техники в ярких коробках, тряпок каких-то… Как драпали! Естественно, капитаны ничего лишнего на борт не брали.
Назад! Ух, чёрт! Чуть не свалился, осыпается!
Много двухсотлитровых бочек. Пустых, конечно. А вот те, что стоят рядом с сейфами, вполне могут быть с топливом. Тут не боятся, что кто-то из своих подрежет чужую горючку, украдёт лодку или же, спаси господи, импортный мотор. Рыбалка для жителя Енисея – хлеб насущный. Лишиться средств ловли то же самое, что остаться без хлеба. В столь крошечном анклаве воровать не принято, дураку голову свернут и под мох в тайге спрячут, никакая милиция не дознается… Чаще всего она в таких случаях и не разбирается, особенно в районах, где живут староверы.
Две кучи угля чернели у спуска дороги, подальше от реки: одна крошечная, её за зиму почти перетаскали, а вторая совсем свежая, это топливо успели закинуть в высокую воду, по графику северного завоза. Там же лежит зафиксированный