расплещет по каплям души вещество,
сбросив бывшее ей сулеёю*.
От Эйлатских кораллов до Хайфских садов
от Хермона и до Ашкелона
вьются души трех тысячелетий родов
здесь ушедших в земельное лоно.
Мы-они. Не о том, не о том, не о том,
и не в вере, конечно же дело.
Мать Земля примет теплым своим животом
без различий и душу и тело.
Арамеи, евреи, славяне, – мы все
(я различий на дух не приемлю),
наши души истают в лучах и в росе
чтобы снова уйти в эту землю.
И еще много раз мы уйдем и придём
громом, пылью, волною прибоя,
солнцем, воздухом свежим, прохладным дождём
напитав эту землю собою.
Светлым облаком в адскую полдня жару
бросим тень на горячие лица,
или тонкой травой прорастем поутру
что в одеждах росистых искрится.
Напитаем мы влагой прибрежные мхи,
апельсины, цветы и платаны.
И работой такой души смоют грехи
что копили всю жизнь неустанно.
И в глубоких пещерах, в промозглой тиши
или в звездных чертогах предвечных
душу встретят, а если и нету души
что-то всё же случиться, конечно.
Кто-то, может быть, пристально бдит в вышине,
Землю держит в ладонях, как блюдце.
Вы не верите в это? И ладно, но мне
очень хочется снова вернуться.
––
*сулея – бутылка, фляжка или другой сосуд для жидкостей с горлышком,
закрывающимся крышкой или пробкой.
***
Проклятие старости
Все сильнее с каждым годом
путь к закату нестерпим.
Мы себя перед уходом,
кроем матом и скрипим.
Вот уже подводит память,
ноют кости на дожди…
Сволочь-мозг все чаще спамит:
четкой логики не жди,
мысли скачут, словно блохи.
Слух подводит. Взгляд потух.
Да, старик. делишки плохи:
третий раз кричит петух.
Где б найти коньяк ли, виски,
иль тинктуру в ассорти,
чтоб, не отягчая близких,
в тишине, во сне уйти?
Чтобы не обидеть милых
и не затянуть отъезд.
Боже, Боже! Дай мне силы!
Старость, – очень тяжкий крест.
***
Что ждет за гранью
Ламца дрица, гоп-ца дри-ца,
Ламца дрица, гоп-ца-ца!
Как веревочке ни виться,
изовьется до конца.
А с конца опять начало:
подле кромки вечных вод
у могильного причала
ждет нас древний пароход.
И гудок беззвучной марой
вторит звукам похорон.
Строго смотрит шкипер старый,
седоусый дед Харон.
Он не будет ждать прилива,
не стреляет папирос.
Поглядит в глаза пытливо
плату взяв за первоз:
Ты не тащишь ли, прохожий,
идеалов глупых гнёт?
Судно старенькое, все