прошептал тот, полыхнув в ответ яростным взглядом.
Уже слыша, что хлопков глушителей становится всё меньше, Вадим понял, что в данной ситуации это лучший выход. Чуть кивнув, Вадим дважды нажал на курок, прижимая автоматчиков к полу, и, вырвав из гранаты чеку, отпустил рычаг. Выждав две секунды, он швырнул гранату через штабель ящиков, одновременно вжимаясь в пол. Не дожидаясь взрыва, он выхватил последнюю гранату и, прошептав: «Прости, Господи, мою душу грешную», подбросил её в воздух с таким расчётом, чтобы осколки накрыли всю пещеру.
Два взрыва прозвучали один за другим. Сквозь вату и гул в ушах Вадим расслышал чей-то дикий визг и, чуть улыбнувшись, прошептал:
– Это вам не фиги воробьям показывать…
Свейн Акулий Зуб вёл свой драккар вдоль побережья Нордхейма, тихо проклиная трусливых купцов и подлых бриттов, устроивших ему засаду у берегов Дании. Потопив два неповоротливых парусника бриттов, они вырвались в открытое море, но ушли без добычи.
Олаф Свольявсон, конунг из фьёрда поющих скал, недаром объявил Свейна своим личным врагом. Эта засада не была случайностью. Бритты отлично знали, что синий драккар Свейна появится у их берегов не просто так. Весной торговать с ними нечем. Теперь им остался только один путь. Мимо чухонских берегов, в земли россов и далее, в Византию.
Воевать с россами Свейн не собирался, а византийский император вечно с кем-то враждует, и пять десятков лихих рубак ему явно не помешают. Впрочем, прежде чем думать о Византии, нужно было решить, как туда добраться. Россы не очень любили, когда кто-то влезал на их земли.
Странный народ эти россы. Вроде крестьяне, охотники, к мечу непривычны, а случись что, так откуда что берётся?! С одними вилами да топорами способны любого врага отогнать. Но вся беда у них в том, что правители их, конунги, никак не могут между собой договориться. Так и норовят друг другу в глотки вцепиться, а кметы страдают. Впрочем, как и везде.
В той же Византии, уж на что все себя цивилизованными считают, а всё одно – рабы, кметы немытые, да блудилище такое, что у Свейновских воинов, кто впервые туда попал, рты всю дорогу не закрывались. Да что там у воинов! Сам Свейн, когда в первый раз по Константинополю прошёлся, думал, с ума сошёл. На всех прохожих – золото да парча, дома и те так разукрашены, что в глазах рябит. И жара. Вот чего Свейн так терпеть и не научился, так это жару.
От воспоминаний капитана отвлёк кормчий Юрген. Подойдя к капитану, он хлопнул Свейна по плечу мозолистой ладонью и усмехнулся, обнажая в улыбке щербатый рот:
– Нужно бы воды набрать да борта как следует проверить. В трюме вроде как сильнее плескаться начало, – вернул он капитана к насущным проблемам.
– За синей скалой – фьорд каменного тролля. Там и пристанем, – ответил Свейн после короткого молчания.
– Дурное это место. Недаром его прозвали фьордом каменного тролля, – вздохнул Юрген.
– А что делать, приятель? Сам говоришь, в трюме вода плещется. Выбора у нас особого нет. Олаф уже, небось, половину