Кризис комфорта. Выйдите за привычные рамки, чтобы вернуться к своему счастливому и здоровому естеству
Потом я вернулся в свое скромное жилище – кусок брезента, подпертый трекинговой палкой, – и попытался немного поспать.
С этого момента поездка становилась только все более некомфортной. В течение следующих нескольких дней мы часами карабкались по крутым диким холмам с 27-килограммовыми рюкзаками за спиной. Чтобы добыть воду на высокогорье, требовалось спуститься на десятки метров к источнику вниз, а затем отнести тяжелые, неудобные мешки с водой обратно в лагерь. Когда мы не ходили в походы, то сидели на продуваемых всеми ветрами вершинах, высматривая в оптический прицел лося. Правда, у нас был только один оптический прицел, и я понятия не имел, где искать. Итак, я сидел в состоянии такой скуки, какой не испытывал с младших классов средней школы, ожидая конца алгебры. Чтобы наши рюкзаки были легче, мы каждый день съедали пару сникерсов и еще какую-нибудь сублимированную еду. Возможно, подобного было бы достаточно для модели из «Инстаграма», но не для взрослого мужчины, который весь день тащил в гору тяжелый рюкзак. Я был голоден. Кроме того, все это время я не принимал душ и не мыл руки, что было странностью в эпоху санитайзеров. Я также не снимал свою многослойную одежду, перчатки и шапку.
Я провел немало времени, думая о бесполезности всего мероприятия.
Но после нескольких дней пешего похода по гранитным и известняковым хребтам высотой в 3000 метров среди щетинившихся шишками 2000-летних сосен, которые растут только в самых суровых и высоких ландшафтах Запада, желанная встреча наконец произошла.
– Ложись, – громко шепнул Донни.
Метрах в пятидесяти перед нами стоял самец вапити размером с пикап. Его задняя часть была обращена к нам, когда он наклонил шею, чтобы поесть травы, а рога возвышались в сухом горном воздухе, как строительные краны. Мы упали в грязь. Если бы олень учуял нас, он бы пустился галопом со скоростью 65 километров в час и мгновенно исчез из поля зрения и досягаемости.
Донни вложил стрелу в тетиву лука и начал преувеличенно мультяшно красться на цыпочках к лосю. Метрах в двадцати мы присели за гранитным валуном и стали ждать: мы ждали, пока животное повернется боком. Оставалось надеяться, что стрела войдет в оленя бесшумно и чисто, прорезав себе путь через дорсальную аорту и войдя в легкое. Максимум пара секунд жизни после такого выстрела. Стрелы бесшумны и остры. Животное часто падает, прежде чем осознает свое смертельное положение.
Олень перестал жевать. Его темные глаза, казалось, прищурились, а бело-коричневые уши отодвинулись назад. Он поднял голову и повернулся, чтобы осмотреть окрестности. Его жизненно важная область осталась беззащитной. Донни натянул лук до предела.
Буддийские монахи медитируют десятилетиями, чтобы достичь состояния присутствия, которое я в тот момент изведал. Мои чувства сошлись на этом олене и моем отношении к нему. Я обратил внимание на густую текстуру меха и на то, как он элегантно переходит от сероватого к коричневому и белому. Я заметил бугорки, неглубокие изгибы и острые кончики его огромных рогов.