пятно у неё на щеке? Метка и есть…
– Да ну тебя, – Белка направилась к выходу но, услышав знакомый голос, шмыгнула за ближайшую книжную полку.
Людкина мамаша была куда страшнее ожившего отражения.
На сжавшуюся от ужаса Лизоблюдку наступала полная женщина в черной одежде и сером, по-старушечьи подвязанном платке:
– Вот она где! На тряпки любуется! А мать, значит, сама должна колготиться!
– Мам, я только посмотрела… – попыталась объясниться Люда, но лишь вызвала новый приступ ярости:
– Посмотрела? На что посмотрела? На наряд этот бесовский? Ты глаза-то свои бесстыжие опусти, зыркает она мне тут… Небось, уже в примерочную ноги навострила? Папка, наверное, опять денег дал? А ты и рада стараться!
Крики разлетались по этажу. Покупатели косились на разошедшуюся женщину, из отделов недовольно посматривали продавцы, но она не обращала на них внимания.
– Испанский стыд, – пробормотала Белка, взглядом прокладывая маршрут к отступлению. Проскользнуть мимо Людки с мамашей незамеченной было почти невозможно.
– Стой, – схватил её за рукав Илья. – Сейчас же самый цирк начнется, – и указал на выходящего из отдела попа.
– Что случилось, дети мои? – священник остановился напротив Людки и вопросительно посмотрел сперва на неё, потом на её мать. – Что за суета непотребная?
– Да вот, батюшка, полюбуйтесь! Мы тут с ног сбились, чтобы сироток обуть-одеть, сумки таскаем, а она на наряды любуется!
– Почему мне нельзя что-то себе купить? – вскинулась девочка. – Надоело в тряпье ходить! Как будто мы нищие побирушки!
Услышав такое, Белка даже забыла, что прячется. Оказывается, мышь серая умеет бунтовать?
– В тряпье? В тряпье ты сказала? – мать Людки задохнулась от возмущения. – Другие дети и твоему «тряпью» бы обрадовались, Господа благодарили за такую хорошую одежду. Нашлась модница! Скромнее надо быть. Отче, хоть вы ей скажите!
Поп вздохнул, отчего ряса на его животе натянулась, как будто под ней был воздушный шарик и кивнул:
– Соглашусь с твоим возмущением, чадо, ибо сказано женам: «Да будет украшением вашим не внешнее плетение кос, не золотые уборы или нарядность в одежде, но сокровенный сердца человек в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа, что драгоценно перед богом»!
Глядя, как он вещает, подняв указательный палец, Белка едва сдерживала смех. А мама Людки кивала на каждое слово и выразительно поглядывала на дочь, и как только поп замолчал, продолжила его поучение:
– Вот поэтому лучшим подарком для тебя будет сделать что-то хорошее. Сейчас ты пойдешь и на все сунутые отцом деньги купишь гостинцы бедным сироткам. Им нужнее. А я дома еще на тебя епитимью наложу. Ну, чего уставилась? Иди искупай грех свой! – и она подтолкнула дочь к отделу игрушек.
Люда послушно несколько шагов, но у самого входа оглянулась. Белка на миг поймала её взгляд и почувствовала, как на лбу проступает испарина: в глазах Лизоблюдки бушевала огненная ненависть.
– Ну? Видела? – зашептал Илья. – Она точно ведьма!
– Да