быть местом соединения людей – под присмотром государева ока, птиц, и аэропланов. (Площадные видеокамеры ожидают места в списке.) В тот момент над прикрытыми пледом Павлом и Ритой птиц уже не было, зато где-то с краю начинал одобрительно ухмыляться подсвеченный тоненький лунный смайлик. Сравнение с серпом напрашивается, но оставим это сравнение первым строителям площади: по крайней мере, они видели серп не на картинке, а держали в ладонях, да и с лунным циклом были связаны теснее.
Кстати. В середине площади – памятник генерал-губернатору, самозваному основателю города. Как водится, с мечом, обязательным атрибутом основателя. Удивительно, ведь существовали скульптурные проекты, предлагавшие снабдить памятник строительной киркой и лопатой. Хотя, как по Павлу, самой подходящей доминантой площади должны быть «Амур и Психея» Родена. Или что-то такое…
Символы…
Для парочки символом было заднее сиденье терпеливого автомобиля. Как-то зимой они подъехали к узенькому тротуару в том месте, где «добрая река» не добралась до туристических красот, запротоколированных каменной набережной. Где город сменялся пригородом и уплощался по-деревенски одноэтажными домами. Между машиной и бугристым речным льдом метрах в тридцати, на пологом спуске к воде – пустырь, летнее пристанище любителей совместить приготовление шашлыка и объятия с матушкой-природой. А чтобы потискаться с ней, чтобы соприкосновение было теснее, повышали его градус. Пиво или водка. Впрочем, местом также не брезговали ценители коньяка и самогона. Сейчас тротуар, около которого припарковалась машина, был принижен в статусе до протоптанной в глубоком снегу тропинки под одну пару ног. Как раз продолжал идти обильный снег, и, пока искатели целовались, запотевшие стёкла оказались наглухо залеплены; лучшего и не придумать.
Запойное место. Иначе как объяснить, что после первого возлияния они продолжили шептаться на заднем сиденье. Так, в театральном кафе во время антракта люди коротают время в ожидании звонка, зовущего на второй акт. Когда он прозвенел, пригласил, Рита, которая сохранила почти всю одежду кроме трусиков, устроилась на Пашиных коленях. Впрочем, одежда была мягкой и свободной. И расстёгнутая юбка, и просторный жакет удобно позволяли его рукам поглаживать спину, попеременно останавливать и отпускать груди, гладить бёдра, бока. Потом опять: щёки, спина, грудь, бока, бёдра… Машина, залепленная снегом, закономерно раскачивалась в естественном ритме, когда послышались голоса.
Приближаясь, голоса становились громче. Желая избежать внимания к автомобилю, парочка замерла. А голоса, мужской и женский, остановились именно у машины с тихо работающим двигателем, находя в ней опору, поддержку – за неимением иной. Так растерянные, заблудившиеся путники пытаются обратиться за иллюзорной защитой к единственному по всей равнине дереву или валуну. Голоса ссорились.