одного себя только знал, но чтоб люди друг другу помогали, друг друга вели ко спасению, кто чем может. Посмотри-ка на святых и на вселенских учителей, они день и ночь хлопотали и пеклись о Церкви, да и повсюду проповедовали, а не сидели в уединении и не скрывались от людей».
– Всякому, батюшка, свое Бог дает дарование, много было проповедников, много было и отшельников. Кто какую и к чему находил в себе наклонность, тот так и поступал и веровал, что сам Бог указывал в этом ему спасительный путь. А как вы мне рассудите, что многие из святых оставляли и сан святительский, настоятельский и священнический и убегали в уединенные пустыни, дабы не смущаться среди народа? Так святой Исаак Сирин бежал от своей епископской паствы, так преподобный Афанасий Афонский кинул свою многочисленную обитель, и именно потому, что те места были для них соблазнительные и что они истинно верили гласу Иисуса Христа: Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?(Мф. 16, 26).
– Да ведь они были святые, – сказал священник.
– Если святые, – ответил я, – остерегались, чтобы не повредиться сообщением с людьми, то что же остается делать бессильному грешнику?
Наконец, простился я с этим добрым священником, и он с любовью проводил меня в путь. Пройдя верст десять, я остановился ночевать в деревне. На том ночлеге я увидел отчаянно больного мужика и советовал бывшим около него, чтобы его причастить святых Христовых Тайн. Согласились, и к утру послали за священником в приходское их село. Я остался подождать, чтобы поклониться Святым Дарам и помолиться при этом великом Таинстве. Вышел на улицу, сел на завалинке, да и дожидаюсь, чтобы встретить священника. Вдруг неожиданно с задворья выбегает ко мне та девица, которая маливалась в часовне.
– Как ты сюда попала? – спросил я.
– У нас назначено было быть рукобитью, чтобы выдать меня за раскольника, и я ушла. При этом поклонившись мне в ноги, начала говорить:
– Сделай милость, возьми меня с собой и отведи в какой-нибудь женский монастырь, я не желаю замуж, буду жить в монастыре да творить Иисусову молитву. Тебя там послушают и меня примут.
– Помилуй, – сказал я, – куда мне тебя повести? Я в этой стороне ни одного женского монастыря не знаю, да и как я с тобой пойду, когда у тебя нет паспорта? Раз что нигде тебя не примут, да и укрыться тебе нигде нельзя в нынешнее время, сейчас поймают, да и пошлют по пересылке в свое место, да еще накажут за бродяжничество. Иди лучше домой да молись Богу, а если не хочешь в замужество, то притвори себе какую-нибудь немощь. Это называется спасительное притворство, так поступали святая матерь Климента и преподобная Марина, спасавшаяся в мужском монастыре, и многие другие.
В то время, когда мы сидели да рассуждали, увидели, что четыре мужика гонят на паре по дороге и прямо подскакали к нам. Схватили девку, посадили ее в телегу и с одним мужиком отправили, а трое связали мне руки и погнали меня обратно в то село, где я летом жил. На все мои оправдания