ж на морозе!
– Такова их традиция. По дому обутыми ходить не принято. Там специальный настил, по которому нужно ходить босяком, – пояснял генерал.
– А если снегопад? По голенище в снегу найдут свои башмаки и сапоги! – негодовал лорд Кроненгард.
– Для того и пагоды «козырьками» поставили, – отвечал Велетир. – Каждую избу ритуалами освещают на свой манер по всем углам. Наши идолы, небось, убирают, своих ставят. Не знаю уж, что делают, но буквально вот этими скорыми пристройками обращают в подобие своего жилища. А ведь не их дома, ты ж смотри! – цокал он языком и осуждающе качал головой.
– Ветром косым всё равно снег надуть может… И ведь не боятся, что украдут! Хе! – усмехался Бальтазар.
– Нравы иные, милорд. Да и тут всё-таки не городок, а пока все свои. Дисциплинированные военные, – проговорил ему Ильдар.
– Вот-вот, – кивал и пожилой генерал. – Нам многие их традиции не понять. Без молитвы есть не начинают, себе накладывать и наливать – дурной тон, не что иное, как проявление себялюбия, гордыни и эгоизма. Радушный хозяин или хозяйка дома, либо теньши, либо гейша должны такими вещами заниматься и следить, чтобы тарелки и стаканы гостей да домочадцев были полны
Завершившиеся обязательной победой «своих» театральные сценки разрастались в затяжной ритуальный танец. Бальтазар заметил боевые веера у тех, кто двигался в окружении хлопающих, притопывающих и пританцовывающих.
Как объяснял Велетир, сложенный и разложенный тэссэн в особом танце нихон-буё может в течение всей вереницы движений изображать и меч, и зеркало, и бутылку вина, много всего по ситуации. Танцоры периодически менялись, передавая те самые веера, словно эстафетную палочку.
– Главное, нам не попадаться. Дайкон славится своими пытками и казнями. В этом весь контраст их культуры. Недаром на их флагах красуется знак из двух переплетающихся капель: белой и чёрной. Вся эта красота почтения, чести, танцев и церемоний контрастирует с тёмной стороной. И я не о страсти к выпивке, безвольных женщинах и публичных домах. А о том, как в Дайконе расправляются с нарушениями порядка. Там живут жестокие и нетерпимые к переменам и смене канонов люди. Те, кто не чтит традиции, совершает преступления или является военным пленником, рискуют познать на себе нестерпимые ужасы, – заверял их седеющий генерал. – Никогда не слышали о казне «человек-свинья»? Пожалуй, самое страшное, что может быть. Затяжное истязательства, когда постепенно отрубают конечности, срезают уши и всё, что болтается, прижигая раны, чтобы не окочурился раньше времени. Лишив ног и рук, языка, органов слуха и зрения, кидают в свинарник, где оставшийся почти неподвижный, но ещё живой кусок плоти просто заживо пожирают обитатели хлева.
– Да уж, с фантазией у них недурно, это не на кол сажать, – хмыкнул некромант, поглядывая на ритуальные танцы.
Ему казалось, что воины действительно веселятся, проявляют эмоции: восторг, смех, восхищение, в то время как патрульные отряды