вещи. Со стола на пол полетела тетрадь с записями, чашка с недопитым кофе, не вымытая тарелка и крики, крики, крики… Я молчал.
В конце концов, Инга пошла умылась и легла в постель. Я просидел на кухне ещё час, пытаясь понять, что сделал такого, что вывело её на такой уровень эмоций. Ответа не нашёл.
Ни мой характер, ни отношение к ней, ни моё поведение в быту или на работе, оставались прежними. Не изменилось ничего. Более того, Инга для меня стала эталоном женщины, которая любит. Никто, никогда не относился ко мне с таким уважением и важностью к тому что я делал, как она. Что же пошло не так?
Я подобрал с пола тетрадь и собрал выпавшие из неё листы. Поднял чашку и осколки разбитой тарелки, протёр пол и лёг в постель. Инга лежала и хлюпала носом. Я обнял её. Она крепко сжала мою руку. Мы обнялись. У меня начал подниматься. Я стал целовать её в шею, она тут же ответила мне взаимностью. Её тёмные, почти чёрные соски быстро набухли и затвердели. Я присосался к ним и целиком втянул в себя её маленькую грудь. Потом сполз вниз и начла ласкать языком клитор. Она потянула меня к себе за ногу. Я перевернулся на спину и забросил Ингу на себя, продолжая работать языком у неё между ног. Инга сосала мой член и гладила яички рукой. Я сжимал её округлые ягодицы, прижимая всё сильнее её влагалище к своему лицу.
Через минуту мы одновременно кончили. Она молча лежала несколько минут.
– Прости.
Я ничего не ответил.
– Я сама виновата во всём.
– Виновата в чём?
– В том, что накричала на тебя.
В том, что накричала? Блин, да проблема в том, почему у тебя это началось. Но об этом я её не спросил.
– Давай спать.
Так я познакомился с другой Ингой.
Через пару дней всё вернулось в прежнее русло. В какой-то момент, я попытался объяснить Инге, что надо иногда говорить «Нет», тем кто тебя грузит сверху, но понял, что только ускорил приближение её нового взрыва.
За восемь лет совместной жизни, я так и не смог привыкнуть к этим вспышкам гнева. Они становились всё чаще, и к финалу наших отношений дошли до двух раз в месяц. Её срывы были не такими яркими как первый, но по-прежнему, очень эмоциональными. Ударов по собственной голове уже не было, но истерика могла длится до четырёх часов, с периодическим затуханием и нарастанием до новой высоты накала.
По началу, я пытался сглаживать конфликт, и вступал в диалог, иногда даже очень активно, но любой мой аргумент, даже самый убедительный, пресекался на полуслове и действовал как топливо для новой вспышки. Инга, в этот момент, совершенно не слышала меня. Это каждый раз был монолог, с одной, безапелляционной точкой зрения. Просто замолкать тоже был не выход, она умела отвечать на собственные вопросы так, что меня это выводило из себя и я тоже взрывался.
В большинстве своём все эти скандалы начинались после двух – трёх стопок коньяка, а под алкоголем, я вообще немог молчать, если её сильно заносило в сторону.
Со временем я бросил пить и научился со всем соглашается и всё признавать.