«Вы, возможно, представляете это так: вот Сталин открыл заседание, предлагает повестку дня, начинает эту повестку обсуждать и т. д. Ничего подобного! Некоторые вопросы он сам ставил, некоторые вопросы у него возникали в процессе обсуждения, и он сразу вызывал: это Хрулева касается, давайте сюда Хрулева; это Яковлева касается, давайте сюда Яковлева … И всем давал задания…
В течение дня принимались десятки решений. Причем не было так, чтобы Государственный комитет заседал по средам или пятницам; заседания проходили каждый день и в любые часы, после приезда Сталина…»
«Он приезжает, – рассказывал Хрулев, – допустим в 4 часа дня к себе в кабинет в Кремль и начинает вызывать. У него есть список, кого он вызывает. Раз он приехал, то сразу все члены Государственного комитета вызывались к нему. Заранее он их не собирал. Он приезжал, – и тогда Поскребышев начинал всех обзванивать».
Хрулев: «И в ставке, и в ГКО никакого бюрократизма не было. Это были исключительно оперативные органы… На заседаниях не было никаких стенограмм, никаких протоколов, никаких технических работников».
Начальник Главного артиллерийского управления РККА маршал артиллерии Н. Д. Яковлев говорил об атмосфере деловой демократии: «…Когда Сталин обращался к сидящему (я говорю о нас, военных, бывших в Ставке), то вставать не следовало. Верховный еще очень не любил, когда говоривший не смотрел ему в глаза. Сам он говорил глуховато, а по телефону тихо.
Работу в Ставке отличала простота, большая интеллигентность. Никаких показных речей, повышенного тона, все разговоры – вполголоса. Помнится, когда И. В. Сталину было присвоено звание Маршала Советского Союза, его по-прежнему следовало именовать «товарищ Сталин». Он не любил, чтобы перед ним вытягивались в струнку, не терпел строевых подходов и отходов». Сталин совершенно не выносил лжи.
«Очень часто на заседаниях ГКО, – писал маршал Г. К. Жуков, – вспыхивали острые споры, при этом мнения высказывались определенно и резко. Сталин обычно расхаживал около стола, внимательно слушая спорящих. Сам он был немногословен, многословия других не любил, часто останавливал говорящих репликами: «Короче!», «Яснее!». Заседания открывал без вводных вступительных слов, говорил тихо, свободно, только по существу вопроса. Был лаконичен, формулировал мысли ясно».
«Если на заседании ГКО, – отмечал Жуков, – к единому мнению не приходили, тут же создавались комиссии из представителей крайних сторон, которой предлагалось доложить согласованные предложения».
Адмирал Н. Г. Кузнецов впоследствии писал: «Часто Сталин соглашался с мнением командующих. Мне думается, ему даже нравились люди, имевшие свою точку зрения и не боявшиеся отстаивать ее».
Нарком вооружений Д. Ф. Устинов отмечал: «При всей своей властности, суровости, он живо откликался на проявление разумной инициативы, самостоятельности, ценил независимость суждений … он не упреждал присутствующих своим замечанием, оценкой, решением. Зная вес своего