ему было до отчаяния скучно.
Михаила взяло зло: «Еще издевается, гад…» Сказал и удивился своему звенящему голосу:
– Стоишь?
– Ну, стою…
– И стой молча, пока не сменят. Разговаривать без дела часовому запрещено. Службы не знаешь.
– Ух ты, какой строгий, – пытаясь сохранить достоинство, натянуто заулыбался красноармеец.
Доктор Бабаян – кудрявый, средних лет армянин, разговорчивый и быстрый, как комочек ртути, – мельком заглянул в направление, бросил:
– Раздевайтесь, юноша.
В кабинете, кроме него, присутствовали довольно молодая черноглазая сестра и пожилой лысый фельдшер с усами, как у Тараса Шевченко. Вдоль степ стояли непонятные приборы: похожий на самовар никелированный бак с резиновой трубкой, высокая деревянная доска с делениями и ходившим по ней вверх и вниз ползунком.
Михаил снял пиджак, рубашку, бросил на табуретку.
– Совсем, совсем, – доктор нетерпеливо помахал рукой, будто отстраняя от себя ненужные мелочи.
– Как… совсем?
Михаил, краснея, покосился на сестру. Лицо ее было невозмутимым.
– Брюки, кальсоны долой. Вот так.
Михаил покорно разоблачился догола и прикрылся ладонями.
– Ну-ну, без фиговых листочков. Здесь вы передо мной, как на страшном суде перед господом богом, – стремительно подходя к нему, сказал доктор.
Михаил нахмурился, выпятил грудь и напряг мышцы. Подумалось, что так он будет выглядеть старше.
– Даже свой апостол Павел имеется, – продолжал доктор, взглянув на стоявшего рядом фельдшера.
Ощупал сухими холодными пальцами грудь, плечи, бицепсы и зачем-то горло.
– Ну-с, каково сложение, Павел Остапыч? – обратился к фельдшеру.
– Та шо ж – хоть сейчас у гвардию, – прогудел тот.
Доктор извлек из кармана халата трубку, выслушал и выстукал Михаила.
– Рано мужаете, юноша.
– Почему рано, мне семнадцать, – мрачно отозвался Михаил.
– Что вы говорите?! Будь у вас усы, я дал бы все тридцать, – доктор отошел к столу. – Юлия Филипповна, измерьте сего молодца.
Сестра велела Михаилу встать на низенькую площадку у основания доски с делениями. На голову опустилась доска, прикрепленная к ползунку.
– Сто восемьдесят.
– Отлично, – доктор потер ладонь о ладонь, будто услышал очень приятную весть.
Сестра подала Михаилу резиновую трубку от бака, похожего на самовар.
– Сделайте глубокий вдох и дуйте сколько хватит сил.
«Вот оно, самое главное», – подумал Михаил. Прежде надо успокоиться, выровнять дыхание. Так. Теперь наберем воздуху…
Бак оказался из двух цилиндров. Верхний, вставленный в нижний, лишь Михаил начал дуть в трубку, пополз вверх. Еще… Еще… Лицо Михаила побагровело, запас воздуха иссякал, а цилиндр поднялся всего на вершок. Ну, еще немножко… еще… Звякнул выскочивший из бака внутренний цилиндр.
– Одевайтесь, богатырь, – услышал Михаил голос доктора.
Победа!
Когда