закончил: – Цикототоксин.
– Чего-чего? – переспросил инспектор.
– Цикототоксин, говорю.
– Что это еще такое?!
– Есть такое чудодейственное средство, помогающее отправить человека на кладбище. Содержится в болиголове водяном, омеге водяной. Нейротоксическое холинолитическое, судорожное действие. Яд, короче.
– Ты уверен, что это именно он?
– Не сомневайся, – ободрил Берроуз. – Зайди, ознакомишься с отчетом.
Криминалист отключился, а Венейблс еще долго сидел с трубкой в руке и устремленным в никуда взглядом. Наличие в крови Бриоли алкоголя эксперты установили сразу же. Но норма его была допустимой, во всяком случае, при такой не спутаешь проезжую часть с пешеходной. А вот присутствие яда, да еще, по уверению Фрэнка Берроуза, очень сильного, было действительно сногсшибающей новостью.
«Что же получается? Миллионера отравили?! – рассуждал инспектор Венейблс. – Кому это, черт возьми, нужно? Он не политик, не криминальный авторитет, он просто чертовски богатый человек…»
Венейблс снял трубку и позвонил криминалисту:
– Фрэнк, расскажи, как он действует.
– Хорошо действует, – как всегда бодрым голосом сообщил Берроуз. – Быстро всасывается из желудочно-кишечного тракта. Начальные симптомы отравления появляются через полтора-два часа, иногда через двадцать – тридцать минут.
– И что дальше?
– Саливация, тошнота, рвота, боль в животе, расширение зрачков, – речитативом пропел Берроуз, – тахикардия, судороги, угнетение дыхания, потеря сознания, коллапс.
– Кошмар… Значит, его могли отравить прямо на этой долбаной светской тусовке?
– Запросто.
– Расчет мог строиться так, что яд подействует, когда Бриоли уже будет в машине? – спросил инспектор. Криминалист ведь не мог знать первичных показаний вдовы миллионера, из которых следовало, что изначальные намерения ее покойного супруга были все же посетить показ, то есть ехать домой он не собирался.
– Кто его знает, – протянул криминалист. – Все зависит от дозы. Ну и от состояния здоровья жертвы, разумеется. Я же сказал, что начальные симптомы могут появиться через полчаса после приема зелья, а могут и через полтора-два.
Венейблс представил, как отреагируют министр и французский посол, когда узнают о действительных причинах смерти Бриоли. Ему стало неуютно, а кабинет, его просторный, чистый кабинет, начал сжиматься до размеров камеры-одиночки, и кресло – превращаться в раскаленную плиту. Венейблс попытался встать, но на плечи как будто свалился двухсоткилограммовый груз. Пальцы, все еще сжимавшие трубку телефона, побелели и, казалось, вот-вот раздавят ее.
Как спасение, попалась на глаза курительная трубка, добрая старая трубка, с которой он распутал не одно дело. А ведь были дела и похлеще этого! Венейблс усилием воли опустил трубку на аппарат и потянулся за своей, курительной. Затем набил ее ароматизированным голландским табаком, раскурил. Эти действия отняли у него последние