поговорим о семье.
– Давайте, – живо согласился он. – У вас кто-то есть, Эмбер?
– Господин Фессало… – выдохнула она почти умоляюще.
– Вы же хотите, чтобы я рассказал вам довольно личные вещи о своей жизни. По-моему, будет честно, если вы мне расскажете о своей.
Эмбер молча смотрела на него, как кролик на удава. Гордон услышал, как во дворе у Мерчилансов через два дома от них с тихим шелестом включился автополив лужайки.
– У меня есть близкий человек, – наконец произнесла Эмбер.
– Как его зовут?
– Кайра, – выдавила она и против воли слегка улыбнулась.
Гордон почувствовал, как в груди у него потеплело. Его лицевые мышцы рефлекторно повторили эту невольную полуулыбку – даже раньше, чем в голове возникло слово «София».
– Эта ваша Кайра – она ведь женщина? – ворчливо спросил он.
– Да, но какое это имеет отношение…
– Тогда она ваша жена, – перебил ее Гордон. – А вы – ее жена. Имейте смелость называть вещи своими именами.
– То есть вашими именами.
Эмбер приосанилась в кресле и впервые взглянула на него с некоторым вызовом. Поразительно, как легко это новое поколение ведется на старые как мир провокации.
– Имена важны, – мягко сказал Гордон. – Они помогают понять, что́ мы чувствуем, и поделиться этим с другими. Если мы с вами всё будем называть по-разному, то никогда не сможем договориться.
– Но почему вы считаете, что мои имена… неправильные? – запальчиво спросила Эмбер.
– Потому что они вам не помогают, – пожал плечами Гордон. – Знаете, в XX веке был такой физик, Эрвин Шрёдингер. У него был мысленный эксперимент…
– В университете я изучала историю евразийской науки, – Эмбер обиженно нахмурилась.
– Очень хорошо, – усмехнулся он. – Моя правнучка Грета считает, что Шрёдингер проводил бесчеловечные эксперименты над животными.
Эмбер вежливо улыбнулась. Неизвестно, что им там сейчас рассказывают, в этих цифровых университетах, подумал Гордон.
– Если запереть кота в стальной камере, – сказал он, – вместе с адской машиной, которая, будучи предоставлена самой себе, либо убьет его, либо нет, то для нас – тех, кто стоит снаружи, – этот кот будет одновременно и жив, и мертв. Если у нас нет возможности открыть камеру и посмотреть, что там внутри, всё, что нам остается, это имена, которые мы даем происходящему. Мы можем решить, что кот жив, и остаться сидеть рядом с камерой, а можем решить, что его больше там нет, и пойти заниматься другими вещами.
– Но… ведь… – начала было Эмбер и тут же замолчала, снова уткнувшись в коммуникатор.
Гордон почему-то вспомнил, как в юности Микка упрямо называл все эти новомодные гаджеты «экзомозгом», утверждая, что они так же неотделимы от него, как руки, ноги и голова, а Линди сердито говорила, что синтетические руки и ноги не так уж и дорого стоят по сравнению с ее материнскими нервами. С возрастом она стала всё больше походить на Софию – даже не