надо было принимать прямо сейчас.
Дрейк часто думал об этом прыжке – с тех пор как понял, что грэй-зависим. По ночам в мотеле он представлял, как выходит из лифта на десятом уровне эстакады, смотрит вниз – и делает шаг в мерцающую паутину. Вряд ли он долетел бы до земли. Скорее всего, на четвертом-пятом уровне его бы размазало о гладкий корпус тяжелого аэрогруза, как случайное насекомое, – и всё бы закончилось: стыд за свою слабость, чувство вины перед Лиз, горечь от невозможности побыть с нею достаточно долго, чтобы она перестала, наконец, шарить во сне рукой по кровати, словно проверяя, точно ли там есть кто-то еще. И, конечно, страх, который гнал его на следующее задание, в пневмопоезд, идущий на восток, в пропахшую чужим по́том комнату в дешевом мотеле, в клубы, набитые полуголым мясом любого пола, под прищуренный взгляд Рогана и таких, как он, к легкому серебристому порошку, – этот страх бы тоже закончился.
Томми Вальтер ничего не боялся, потому что почти всегда был под грэем. Он легко истратил бы любую жизнь – но жизнь Дрейка была вне его власти, потому что она принадлежала Лиз. Пока Лиз ждала Дрейка на Западном побережье, он всегда возвращался к ней, как стрелка компаса к магнитному полюсу.
Но теперь Лиз больше не было, а у Дрейка не осталось сил сопротивляться. Томми Вальтер захватил его целиком. Как только из-за поворота во встречном потоке пятого уровня показалась широкая крыша аэрогруза, Дрейк в несколько прыжков догнал Конни, крепко обхватил его руками и нырнул с борта вниз.
Невидимки, с которыми Дрейк разговаривал в тату-салоне, выполнили свое обещание и вышли на него через несколько дней. Конни, очень кстати оставшийся в живых, рассказал им, как ребята Рогана вырезали на обнаженном теле Трин шесть наложенных друг на друга треугольников, вставив в ее же собственный аппарат вместо иголок алмазные свёрла. Всё это Конни видел через щель в дверном косяке из соседней комнаты, где его самого держали «на сладкое». Когда вопли Трин стали до того громкими, что заглушали всё, Конни выломал решетку в стене и уполз через шахту вентиляции.
Тату-салон сгорел в ту же ночь. Тела Трин так и не нашли, но вместе с пожаром в мотеле это оказалось веским аргументом в пользу Дрейка и Конни. Посовещавшись, представители нескольких конкурирующих транспортных картелей пришли к выводу, что Роган развязал войну, чтобы отжать у них рынок.
Первый из его клубов взорвался через неделю. Трехэтажный танцпол с ошметками обгоревших тел разметало по шести кварталам, но ни одна окрестная дронокамера не зафиксировала ничего подозрительного – ни до, ни после. Полиция округа разводила руками, страховая компания списала взрыв на ошибки в технической эксплуатации здания.
Роган ответил – больше ему ничего не оставалось. С десяток аэрогрузов, принадлежавших неким транспортным компаниям, сгорели вместе со всем содержимым прямо на эстакаде, а один добрался до склада и взорвался внутри, уничтожив всё, что там было, включая несколько тонн товара, зарегистрированного как «стеклянное конфетти». Горький дым еще