в центре которой на постаменте, опутанном проводами, лежала пластиковая капсула нейтрального цвета, похожая на продолговатый массивный кокон. Молодой человек подвел Эштона к одному из двух полукруглых кресел, повернутых друг к другу.
– Можете располагаться, – сказал он. – Наш сотрудник проводит ваших гостей сюда, как только они появятся. Перед началом Переноса я отведу вас в соседнюю комнату. При желании ваши гости смогут наблюдать всю процедуру отсюда.
Стена бесшумно разъехалась, выпуская молодого человека в просторный боковой коридор.
Эштон сел в кресло, глядя на пустое место напротив. В списке его гостей значилась только Мия. Эштон специально попросил родителей не приходить на прощание, потому что знал: при них им с Мией не удастся толком поговорить. Всю оставшуюся неделю до Переноса он репетировал этот разговор, оттачивая формулировки, продумывая варианты ее ответов и свои возможные реакции. Утром перед выходом из дома весь разговор уже отскакивал у него от зубов, так что он не сомневался, что ему удастся объяснить ей, почему для них это самый лучший выход. И для нее – тоже. Особенно для нее.
Но теперь время шло, и с каждой минутой Эштон чувствовал, как все правильные слова, которые он подобрал для Мии, растворяются в тишине, оставляя его пустым и беспомощным перед тем, что должно было случиться.
Он вдруг понял, что ничего толком не знает про Гарторикс.
Как все психологи, аккредитованные Центром Сновидений, он, конечно, проходил тренинг, в рамках которого нужно было не менее 25 часов провести в виртуальной среде с измененной проприоцепцией, проживая опыт сознания, помещенного в чужеродное тело. Это было забавно: они с коллегами строили разные предположения о предназначении четырех фиолетовых щупалец, которые выросли между ног у Дарин, и пульсирующих ресниц, прикрывавших что-то багровое и мягкое в центре груди у Леннарта. Но Эштон в любой момент мог нажать кнопку контроллера – и снова оказаться в собственном теле, в скучноватой комнате с мягким потолочным светом, в окружении сотрудников Центра Сновидений. В глубине души он знал, что всегда остается человеком.
Попытавшись представить себя без контроллера в руке, Эштон почувствовал, как у него закружилась голова, словно он стоял у самого края верхней террасы офисного небоскреба. Ему захотелось заорать; вместо этого он положил ноги на сиденье кресла напротив, откинулся назад и прикрыл глаза.
Доктор Элизеус Герингер был одним из ученых, сформулировавших теорию относительности сознания, которая легла в основу современной психологии Переноса. В условиях экстремальной телесной диссоциации всё, что воспринимается индивидуальным сознанием, может быть определено как существующее в реальности этого сознания. Эштон считал эту теорию иезуитской; она не оставляла надежды тем, кто, как и он, не мог представить себя вне своего тела. Значит ли это, что после Переноса его индивидуальное сознание просто перестанет существовать?
Легкое дыхание сквозняка коснулось его лица. Эштон дернулся в кресле и обернулся. Одна