И правильные вопросы задаёт.
– Сыну? – вдруг сообразил я. – У тебя нет детей. Что ты врёшь?!
– Я говорю правду, – прошипела она раненой волчицей, преобразилась вся. – У меня есть сын, ему пять… – По её лицу пробежалась тень, и девушка нехотя добавила: – Приёмный. Сын моего мужа от первого брака. Но мне он больше чем родной!
Посмотрела так, будто ждала возражений и собиралась отстаивать свою правду до последнего вздоха.
– Знаю я таких родных-неродных. – Скулы свело.
Я не думал, что в этом будет замешан ребёнок, похрен, чей он, я не собирался мстить через малышей. Для меня до сих пор пропажа Сашки была неподъёмной. Не должны дети из-за родителей страдать.
Как жаль, что поздно идти назад – другой возможности отплатить Лютому у меня не будет.
Телефон умолк, но через секунду снова запиликал, весело и непринуждённо.
– Ночь. – Я ослабил давление на её шею. – Скажи, что ты домой сегодня не вернёшься, а дальше… посмотрим на твоё поведение. – Провёл большим пальцем по её губам и отодвинулся.
Она судорожно втянула воздух, будто ожидала совершенно иных слов, моргнула растерянно, а потом, будто очнувшись, отпрянула и отвернулась, сбрасывая мой палец со своих губ. Прижала трубку к уху:
– Да, милый. Прости, но мне нужно пересчитать остатки на складе. Надолго, возможно, до утра останусь здесь. Нет, помочь некому, я одна. Да, но она ушла сегодня пораньше. По семейным обстоятельствам. Да, ты прав, у меня тоже есть семья, но… Дим, дай Тимку.
Кусая губы, смотрела в окно, будто в темноте что-то видела. По щекам катились слёзы, но голос был мягок:
– Тёма, сегодня сказку не смогу почитать. Прости. Обещаю, что завтра будет три! Нет, я не бросаю тебя… Тём, всего одна ночь. Хочешь, в выходные сходим в парк? Да, будешь кататься, сколько захочешь. Спокойной ночи.
Медленно опустила телефон на колени. На меня не смотрела, но спросила глухо:
– Вы… отпустите меня? Надеюсь, что так. Я никогда не обманывала сына до этого.
Я не ответил.
Развернул корпус к рулю, вжал педаль газа и направил машину в темноту. Захочу – отпущу, захочу – буду мучить. Что угодно, лишь бы унять бурю в душе. Только какого хрена её тон в разговоре с ребёнком едва меня не разжалобил? Не её же сын. Чужих детей так не любят. Сука, врёт и не краснеет. Испугалась и пытается выкрутиться, меня обмануть. Да, врать Береговые умеют прекрасно. Станиславский бы поверил, но не я.
Девчонка после этого вела себя тихо, я и не собирался с ней общаться, даже не смотрел на неё, только прислушивался к дыханию, чтобы фортель не выкинула. В тюрьме боковое зрение и слух – лучшие помощники. Стоит пропустить удар или нападение – ты труп. И я не пропускал, пока не пришла тварь, способная выбить правду даже из камня. Живой человек для неё – пустой сосуд, и я тогда сломался.
Мы с Варварой ехали несколько часов по трассе, пока не завернули к освещённой уличным фонарём грунтовой дороге и не попали в густой и тёмный лес.
Я свернул у нужного дерева, проехал ещё полминуты и заглушил мотор.
– Выходи, – приказал,