друг другу волосы и царапаются. Он страстно желал наконец-то сесть – хоть в шлюпку, хоть просто на удобный кожаный диван, что всё-таки было предпочтительнее; здоровый эгоизм заставил взять ситуацию в свои руки.
– Как нам известно, мир не состоит только из чёрного и белого. И между базовыми наборами «мужчины и женщины» есть ещё как минимум пятьдесят градаций серого, если вы мне позволите такую аллюзию. Всё-таки классика. Точнее, я хочу сказать, гендерного и психопатического разнообразия, конечно. Поэтому хотелось бы всё-таки услышать от помощника капитана чёткий план действий, кто должен идти первым.
– Но! – возмутилась опять феминистка, хлюпнув носом, из которого вновь шла кровь. Как истинная провокаторша она не знала границ. Рядом стоял ледибой с наливающимся фингалом.
– Позвольте, – мягко, но с авторитетом заметил мистер Гмон, – кажется, вы со мной хотели согласиться?
– Да, – сквозь зубы признала она. Никто не допускал и мысли пререкаться со столпом, на котором покоилось всё их благополучие. Таких дураков не было.
Мистер Гмон улыбнулся:
– Я рад. Ну, а пока мы все не пошли ко дну кормить акул, если они тут водятся, хотелось бы приступить к эвакуации, не так ли, уважаемый помощник капитана?
– Но я не обладаю…
– Я понял, что вы не обладаете. Но кто-то же обладает?
– Думаю, что капитан.
– Отлично! Тогда пойдёмте к нему, – добившись своего, улыбнулся мистер Гмон, – и прикажите этим прекрасным матросам держать всех на мушке, пока мы отсутствуем. Надо же, почти вся третья палуба эвакуировалась, а мы ещё нет, – весело подметил мистер Гмон, – где это видано?! Позвольте облокотиться об вас, всё-таки я старик! – Ситуация на закате лет доставляла ему явное удовольствие.
Тем временем в отстреливаемой, герметичной каюте капитан удобно расположился в мягком кожаном кресле. Напротив него стоял столик из красного дерева на трёх ножках, вырезанных в форме львиных лап; стояли коньяк, вызволяющий из капитана умилительную улыбку, и тонко нарезанные сыр с лимоном. Ароматы бутылки заполнили каюту, в то время как капитан, предаваясь мыслям о славно проведённых последних трёх днях пути, от чего его мягкое, опухшее лицо краснело ещё больше, спокойно дожидался, когда последний пассажир так или иначе покинет корабль, чтобы катапультироваться, как того неукоснительно требуют морские, – незыблемые, как девятый вал, – законы. Капитан всегда покидает судно в последнюю очередь.
Помощник позвонил в дверь. Капитан нахмурился, прежде чем открыть, проверил на планшете, что до критического уровня воды к его каюте далеко.
– Слушаю вас, – недружелюбно сказал он помощнику, но тут же исправился, когда увидел у своего порога мистера Гмона: – Какая честь!
Мистер Гмон слегка поклонился, тем самым выражая своё почтение этому опытному и, вне всяких сомнений, отважному капитану столь огромного и шикарного лайнера, к сожалению, тонущего по несправедливому стечению обстоятельств.
– Прошу вас, прошу, присаживайтесь.
Чуткий