ачил на своей карте, но, идя по лабиринту, занимающему площадь крупного города, он не мог быть уверен, что не наткнется еще на что-нибудь, прежде ему неведомое.
Небо темнело: великолепная сочная зелень полудня сменялась черным мраком ночи. Идя на охоту, Мюллер задержался, чтобы взглянуть на созвездия. Даже их он теперь знал превосходно. В этом вымершем мире он выискивал в небе крупицы света и объединял их в созвездия, которые называл в соответствии со своими отвратительными, горькими мыслями. Так появились Кинжал, Задница, Древко, Обезьяна, Жаба. На лбу Обезьяны мерцала крохотная, слабенькая звездочка, которую он считал Солнцем. Он не был в этом уверен, потому что блоки с картами он уничтожил сразу же после посадки, но чувствовал, что эта маленькая огненная пылинка – Солнце. Эта же слабая звездочка соответствовала левому глазу Жабы. Порой Мюллер говорил себе, что Солнце нельзя увидеть на небосклоне планеты, отдаленной от Земли на девяносто световых лет, но бывали минуты, когда он нисколько не сомневался, что видит именно его. Чуть дальше Жабы лежало созвездие, которое он назвал Весы, подразумевая настольные. Чаши этих весов, конечно же, были сильно неуравновешенны.
У этой планеты были три небольшие луны. Воздух здесь, хотя и разреженный, годился для дыхания, и Мюллер уже давно перестал замечать, что вдыхает слишком много азота и слишком мало кислорода. Немного не хватало двуокиси углерода, и от этого он почти не зевал. Но это его, однако, мало печалило. Крепко держа карабин за приклад, он неторопливо шел по чужому городу в поисках ужина. Это тоже относилось к выработавшемуся образу жизни. У него были запасы пищи на шесть месяцев в специальном ионизирующем хранилище, расположенном в полукилометре от его теперешнего местопребывания, но, предпочитая беречь их, он каждый вечер отправлялся за добычей. Таким образом он убивал время, а запасы он хотел сохранить в предвидении того дня, когда лабиринт, может быть, покалечит или парализует его. Он быстро обегал глазами резко загибающиеся улицы. Вокруг поднимались стены, темнели укрытия, ждали ловушки и каверзы лабиринта. Он глубоко дышал. Осторожно поднимал одну ногу, потом ставил ее очень крепко и лишь тогда поднимал другую, оглядываясь вокруг. Свет трех спутников смещался и изменял его тень, раскраивая ее на более мелкие двойные тени, пляшущие и извивающиеся перед ним.
Он услышал писклявый сигнал детектора массы у левого уха. Это означало, что где-то неподалеку зверь весом от пятидесяти до ста килограммов. Он настроил детектор на три уровня, причем второй соответствовал животным средней величины, которыми он мог питаться. Кроме того, детектор сигнализировал о приближении твари от десяти до двадцати килограммов весом и улавливал эманации созданий весом более пятисот килограммов. Маленькие зверушки Мюллера не интересовали, так как могли очень быстро прыгать и ловко взбираться на вертикальные стены, больших же он вынужден был опасаться сам, ибо им ничего не стоило его растоптать, даже не заметив этого. Избегая тех и других, Мюллер охотился на зверей средней величины.
Он притаился с оружием наготове. Животные, обитающие на планете Лемнос, позволяли убивать себя без каких-либо выдумок с его стороны. Они сохраняли осторожность относительно друг друга, но за девять лет пребывания здесь Мюллера так и не поняли, что он тоже хищник. Скорее всего, представители разумной жизни не охотились здесь уже миллионы лет, так что Мюллер без особого труда каждую ночь убивал зверей, и они все еще не поняли, что такое человек. Единственной его заботой на охоте было подыскать безопасное и укрытое с боков место, чтобы, сосредоточившись на своей жертве, не оказаться добычей какого-нибудь более грозного создания. Стержнем, прикрепленным к пятке левого ботинка, он проверил, достаточно ли прочная позади него почва. Порядок – плотная. Он отступал назад, пока не коснулся спиной холодной поверхности стены. Потом опустился левым коленом на слегка пружинящий тротуар и приготовил карабин к выстрелу. Он был в безопасности и мог ждать. Так прошли, наверное, минуты три. Писк детектора массы продолжал указывать, что животное не далее ста метров. Потом под влиянием теплоизлучения все ближе подходившего зверя тональность писка стала медленно нарастать. Он знал, что из своей позиции на краю площади, окруженной округлыми скалистыми стенами, может застрелить любую тварь, которая выйдет из-за этих поблескивающих стен в форме полумесяца. Сегодня он охотился в зоне E лабиринта, или же в пятом секторе, считая от центра, в одном из наиболее коварных. Он редко забредал дальше сравнительно безопасной зоны D, но в этот вечер какая-то дьявольская фантазия привела его именно сюда. С тех пор как он более-менее познакомился с лабиринтом, Мюллер ни разу не отважился снова войти в зоны G и H, а в зоне F был всего лишь два раза. Здесь же, в зоне E, он оказывался, наверное, раз пять за год.
Правее от него от скалистой стены отделилась тройная, из-за света трех лун, тень. Писк детектора массы в диапазоне для зверей среднего размера достиг максимума. Тем временем самый маленький из спутников, Антропос, двигавшийся по небу в обратном направлении, изменил очертания теней: контуры разделились, черная полоса пересекла две другие черные полосы. То была тень морды животного, Мюллер это знал. Прошла еще секунда. Он увидел жертву – зверя величиной с крупную собаку, коричневого, с серой мордой, горбатого, уродливого,