Темные тайны. Ханс Русенфельдт

подумала, что вам уже доводилось с таким сталкиваться. Какая сумма кажется вам приемлемой?

      – Не знаю.

      – Я никогда не имела с ними дела. О чем может идти речь? О тысяче? О пяти тысячах? О пятнадцати тысячах?

      – Честно говоря, не знаю. Советую вам вообще не разговаривать с ними.

      По лицу Лены было ясно видно, что такой вариант ей как раз не подходит.

      – Я и не разговаривала. Но теперь они готовы заплатить.

      Торкель понимал ее. Она, очевидно, нуждается в деньгах. Ей ни к чему его моральные сомнения или основанная на опыте забота. Она добивается от него ценника. Имеет ли он право осуждать ее? Как давно он сам действительно нуждался в деньгах? И нуждался ли вообще?

      – Поступайте как знаете. Только будьте осторожны.

      Лена кивнула, и, к своему изумлению, Торкель услышал, как произнес: «Продавайте себя дорого».

      Лена кивнула ему с улыбкой, развернулась и пошла. Торкель несколько секунд постоял, глядя, как она удаляется вдоль по улице, в лучах светящего за окном солнца. Он постарался выбросить ее визит из головы и развернулся, чтобы вернуться к работе и коллегам.

      Но испытания на этом не закончились.

      К нему, прихрамывая, подошел Харальдссон. По его серьезному взгляду Торкель понял, что Харальдссон хочет поговорить. О том, что Торкель до последнего откладывал и о чем его уже трижды просила Ванья.

      – Когда кто-нибудь говорит, что мы будем работать поблизости друг от друга, как тебе кажется, что это означает?