ничего предосудительного. Но его пиджак был слишком широк в плечах. Возможно, он все-таки усох – если не в высоту, то в ширину? Здесь, в Примроуз-Хилл, его лучший костюм выглядел потрепанным. «Лучше бы он оделся неформально», – подумала Ясмин, на секунду забыв, что у ее отца нет никакой неформальной одежды, не считая тренировочного костюма.
– Что ж, – произнес Шаокат, удовлетворив свой интерес, – наша семья – акушер-гинеколог, врач общей практики и гериатр – представляет собой Национальную систему здравоохранения в миниатюре, от колыбели до могилы.
– Я еще не определилась, – сказала Ясмин. Через несколько месяцев ее должны были перевести из отделения по уходу за престарелыми. План всегда состоял в том, чтобы впоследствии избрать гериатрию своей специальностью, но каким образом этот план нарисовался, было загадкой для нее самой. Шаокат одарил ее улыбкой, словно его позабавила ее внезапная причуда.
– Я буду горд, – сказал он, – называть тебя сыном. – Отвесив церемонный сидячий поклон Джо, он повернулся к Ясмин. Она приготовилась к пространной речи о природе отцовства или советам по поводу их совместного будущего, но он сказал только: – Если удастся побудить твою мать, полагаю, нам следует начать путешествие домой.
Отходняк
Прощания были полны воодушевления и обещаний. Ма заключила Гарриет в долгие крепкие объятия, а та, хоть и предпочитала ограничиваться воздушными поцелуями, почти полностью обхватила Анису за талию. Не забывайте же, и обязательно приходите, и конечно нет, и конечно да, и как чудесно, и очень-очень то и сё – пока они наконец не оторвались друг от друга.
В машине они быстро притихли. На город опустился туман, и фары прорезали узкую полосу черной дороги, оранжевые ореолы уличных фонарей, серебристые полосы света, появляющиеся и исчезающие с потоком встречного движения.
Начинался отходняк. Гарриет была наркотиком, а родители Ясмин – первичными наркоманами. Сейчас они неизбежно станут раздражительными.
– Надеюсь, – произнес Баба, – что ты не попросишь этого Сиддика провести никах. Он не праведник, а обыкновенный ханжа.
– Ханжа? – переспросила Ма. – Что ты говоришь – «ханжа»? Ты знаешь его? Не знаешь. Как ты можешь его оскорблять?
– Я о нем слышал, – сказал Баба, – и этого достаточно.
Ма проворчала что-то себе под нос по-бенгальски. Ясмин не разобрала ни слова, но не сомневалась, что в эту минуту Ма твердо решила: традиционный исламский обряд бракосочетания ее дочери проведет имам Сиддик, если, конечно, ее муж не предотвратит это, убив ее, ее дочь или самого имама.
– Кроме того, разве произносить шахаду неискренне не запрещено? Джо не мусульманин и не желает таковым становиться; лично у меня нет возражений, я человек светский. Но я полагал, что тебе бы это очень не понравилось. Разве это не кощунство? У этого Сиддика я даже не спрашиваю, ему главное набить карманы.
Ма