за здание казармы. С тыльной стороны её было хорошо видно, где горит свет, и кто что делает. В эту ночь какой-то солдат увлечённо оформлял в Ленинской комнате свой дембельский блокнот, где был мой знаменитый рисунок «Утренний подъём». Засидевшийся до утра бедолага был схвачен с поличным.
После подъёма батальон в ожидании очередного марш-броска стоял на плацу напротив дверей казармы, а подполковник Лисовский читал нам нотацию:
– Вы знаете, обстановка в мире сейчас напряжённая. Каждый день вы видите перед собой плакат: «Солдат! Будь бдителен – до государственной границы 30 километров!» Я изо дня в день занимаюсь с вами тренировками, чтобы в случае объявления боевой тревоги батальон сумел молниеносно встать в строй и приступить к выполнению боевой задачи. Но вот Полуполтинных считает, что комбат занимается хореи и рисует на него карикатуры!!! Тем самым он подрывает боеготовность нашего батальона!
В общем, то, что я тут изложил в нескольких фразах, у комбата было витиевато, грозно и, конечно, приправлено отборной площадной бранью. В такие моменты в уголках рта Лисовского появлялись хлопья пены, глаза полыхали огнём. Ах, как он нравился мне в эти моменты!
Наконец, была дана команда «Батальон, в ружьё!»
И тут…
Летишь бегом в ружкомнату —
Толкучка, крики…
Если бы такое вы увидели,
Решили бы, наверное,
Что началась война.
Этот случай, конечно, подпортил мне конец службы. Лучших солдат у нас отправляли на дембель в «нулевую» партию, то есть сразу после приказа министра обороны, примерно в первых числах октября. Остальных партиями позже. Говорили, самых больших неудачников по службе комбат отправлял 31 декабря в 23 часа 59 минут, и не через КПП, а… через забор.
Я как «залётчик» уволился 29 ноября. Получилось так, что в армии я отметил три своих дня рождения (16 ноября) – в 1983, 1984 и 1985 году…
Армия. Прапорщик Александр Белялов
Я служил в кабельном взводе – отдельном подразделении, обеспечивающем связью штаб и другие пункты (кухню, полевой госпиталь и т.д.) в полевых условиях.
И может лучше, хуже ли,
Судить об этом нечего,
Во взвод попали кабельный
Тринадцать человек.
И был там главным прапорщик,
Под стать комбату ихнему,
Имел свою специфику
Воспитывать солдат:
В средствах защиты бегали,
Уставы стоя слушали
Часок-другой и более
Бывало иногда…
Прапорщик был молодой (21—22 года), неженатый, который сам служил срочную в этом взводе. У него было волевое лицо, ходил он затянутый в портупею, в до блеска начищенных «хромачах». «Дрючил» он нас по-страшному. Если комбат не прогонит весь батальон марш-броском, так прапорщик обязательно придумает какое-нибудь наказание взводу. А наказать всегда было за что:
И за крючок расстёгнутый,
И за ремень