для швей; и она бы не испугалась так сильно, если бы самолично не лицезрела, как они двигались: вернулись в шатер, шагая нога в ногу, подобно солдатам, и, безвольно обмякнув, с деревянным стуком упали на пол рядом с кучей ящиков.
– Давай же! – крикнул Йохан, заставив девчонку снова переключить внимание на дальний конец лазарета. Аура пульсировала и дрожала, и Лу показалось, что такими темпами она вскоре взорвется и ослепит всех вокруг заревом мучительно яркого света… Но этого не случилось, а через минуту все исчезло, и притом исчезло молниеносно, погрузив шатер обратно во мрак, непроглядный после неистового светового действа.
Несколько долгих мгновений в воздухе висела тишина. Все еще пребывавшая в страхе и от аур, и в особенности от жутких кукол, Лу вся подобралась и заморгала, приспосабливаясь. Когда поблизости донеслось бульканье закипевшей жидкости, она невольно вздрогнула, отчего поднос с ее коленей глухо шлепнулся на землю.
Тут же девчонка содрогнулась вновь: несколько змей со стола алхимика скользнули на пол, перевернули поднос и, ловко орудуя хвостами, расставили на нем упавшую посуду. Между тем их владелец, глядя на фигуры в рясах, скрестил руки на груди и пробормотал:
– Истинное безумие – повторять одно и то же действие в надежде на иной результат…
Он в очередной раз покачал головой и отвернулся к столу. Не сговариваясь, больные на койках последовали его примеру – легли, стараясь отвернуться, закрыть глаза или укрыться с головой. Лишь человек на кровати справа, прежде кутавшийся в одеяло, теперь полулежал, приподнявшись на локтях. В ответ длиннохвостому он тихо бросил:
– Вы так циничны, ваше могущество.
Напряженно проследив за змеями, которые уползли и сгинули во тьме под столом, девчонка повернулась, чтобы наконец рассмотреть суровое, грубоватое лицо своего соседа. Должно быть, он шаот, неожиданно для самой себя догадалась Лу. Хартис много рассказывал про шаотов. По его словам, некоторые из них были похожи на шенов из Каура, могли бы запросто раствориться в толпе. Только вот этот – с кожей цвета переспевшей клубники и не менее странного оттенка ежиком коротких волос на голове, – конечно, не смог бы.
Заметив, что его разглядывают, шаот еле слышно произнес:
– Теперь-то ты понимаешь, почему это не лучшее время?
Двое целителей, что ранее подоспели на помощь, коротко переговорили с Йоханом, ободряюще погладили девушку с косами по спине и удалились, тихо шелестя подолами своих ряс. Оставшиеся некоторое время оцепенело стояли на месте, ссутулившись, словно на их плечах лежала неподъемная тяжесть. Потом девушка стянула чепец и промокнула им влажное от пота лицо, сняла подвеску с шеи человека на койке и накрыла его одеялом с головой, а Йохан снова сделал жест в том направлении, где валялись страшные куклы. Доселе недвижимые, они ожили – со стуком и поскрипыванием в деревянных конечностях поднялись с земли и вынесли из-за груды ящиков большие носилки. Лу съежилась, но куклы промаршировали