стороны, разговор шел с запинками и заминками (я уже давно ни с кем не общался, кроме сапожников, отельных служащих да пограничников). Тем не менее я сразу понял, что мы с мистером Шоном замешены из одного теста. Помимо дивной красоты молодости, он обладал блистательной скромностью и подлинным, неотразимым очарованием.
– Каким же ветром вас занесло в Брашов? – спросил я, поудобнее устраиваясь на стуле. – Прошу прощения, но вы здесь смотритесь почти так же неуместно, как я.
Мистер Шон согласно наклонил голову:
– В ваших словах есть правда. – Голос у него гладкий, хорошо поставленный, без подвывания, часто свойственного аристократам. – Моя история, вероятно, слишком неприглядная, чтобы рассказывать к столу. Особенно некоторые ее детали. Пока достаточно будет сказать, что я низкого происхождения и был спасен от нищеты сиротского приюта высокородным благодетелем, лордом Стэнхоупом, чья недавняя кончина дала мне и побуждение, и необходимые средства для того, чтобы покинуть Англию и отправиться в путешествие по незнакомым странам.
Заинтригованный этим сжатым жизнеописанием, я обдумывал, как бы выведать подробности, не показавшись при том назойливым или бесцеремонным, но тут в столовую опять суетливо вошла наша хозяйка.
– Господа! – воскликнула она на своем очаровательно ломаном английском. – Надеюсь, вы оба с полным удобством устроились в нашем скромном заведении?
Разумеется, мы заверили ее, что устроились прекрасно. Хозяйка просияла от удовольствия и почти сразу удалилась, рассыпаясь в обещаниях порадовать нас превосходным ужином.
Когда она скрылась за дверью, Габриель посмотрел мне в глаза и спросил:
– А вы, Морис? Как вы оказались в Румынии?
– О, моя история самая обычная. Вероятно, у всех эмигрантов такая же или очень похожая. Просто к концу прошлого века я понял, что Англия слишком бедна воображением, слишком жестока нравом и слишком некрасива видом, чтобы я мог со спокойной душой оставаться в ее пределах. В то время как моя страна корчилась в судорогах мелочной злобы и нетерпимости, я отправился на континент в поисках новых приключений.
Габриэль снова согласно наклонил белокурую голову, и я почувствовал, что он полностью понимает мои мотивы.
– Как интересно! – Он вскинул подбородок, и я в очередной раз восхитился его великолепным профилем. – Ну… что потеря для нашей родины, то, безусловно, приобретение для Европы. – Он немного помолчал, внимательно в меня вглядываясь. – Простите, Морис, но, несмотря на наши недавние случайные встречи, мне все-таки кажется, что я где-то вас видел еще раньше, то есть в Англии.
Я с напускной небрежностью пожал плечами:
– Вполне возможно.
– Почему вы так считаете?
Для вящего эффекта я повел в воздухе рукой.
– Много лет назад, когда вы были еще ребенком, я пользовался на родине некоторой известностью.
– В каком качестве?
– Будучи актером лондонского театра, мой дорогой.
– О! – сказал Габриель Шон. – Ну да. Конечно.
– Быть может, вы