ответила Леклер, когда они вдвоем прошли мимо посудной лавки, основанной, по указанию под вывеской, в 1882 году выходцем из Ирландии.
– А вот так и сделаю, и милый Густаво Бальмонт на тебя больше не посмотрит, – пропела снова ребячески Исабель, взглянув многозначительно прямо в глаза своей дорогой подруге девства, они проходили неторопливо через зебру пешеходного перехода, откуда открывался удивительный вид на всю линию к самому побережью, где золотилась бликами пятен синева безмятежного моря.
Руан с указки колониальной администрации застраивался веерообразно, позволяя выпушенным из пушек ядрам пролетать через весь город к бухте, а по прошествии многих лет его облик, в действительности, во многом напоминал прибрежные города континентальной Франции.
– Помниться мне, когда мы были детьми, нам все обещали поездку на трамвае, пути которого должны были проложить по этим линиям, – сказала вдруг Леклер, приятный прерывистый топот невысоких каблуков обеих подруг по брусчатке был звонким, но не тревожил сна островитян.
– Прилетай через пятьдесят лет, – ответила с шутливой наивностью Исабель, она любила слушать из уст отца невинные сказки про то, как он планирует согласовать постройку точной копии Эйфелевой башни на центральной улице Руана, чтобы его дочь вместе с Мари могла к самому шпилю и запечатлеть весь остров или даже архипелаг.
– Обещаешь прокатить меня на трамвае?
– Конечно, дорогая моя сеньорита Мари, – с наивной легкостью в голосе, которую могла сыграть так убедительно только она, заверила ласково Иглесиас.
В следующее мгновенье обе подруги оказались на пороге ухоженной пальмовой аллеи перед фасадом величественного губернаторского дворца, на крыше реяли флаги государства архипелага маркиза Ламберта и пятой республики, а на широкой лестнице главного входа нежились под солнцем пушистые и откормленные горожанами и просителями коты, словно бы они были частью охраны. Сейчас, как и всегда во время сиесты, здесь было безлюдно и тихо, лишь фигуры французских солдат в камуфляжных одеждах с заряженными винтовками в руках наполняли одинокий пейзаж.
Мари отстранилась от подруги на несколько шагов, чтобы осторожно склониться к пушистому островитянину и одарить его лаской просто за его прилежный вид и хорошие кошачьи манеры, тот в ответ лишь замурчал блаженно.
– Неужели сам Гарсия Морел пожаловал к папеньке? – удивленно предположила вслух Иглесиас, завидев громоздкие фигуры припаркованных у дворца машин, чья марка особенно полюбилась главе семейства Морелов, точно бы по той причине, что на всем архипелаге подобных внедорожников более не встречалось, будто на их наличие был наложен негласный запрет.
– Обычно он предпочитает видеть гостей в своей резиденции, – рассказала Иглесиас, когда Мари перестала гладить кота и выпрямилась, французские солдаты из числа охраны оставались неподвижны, хотя своими взглядами издали наблюдали за умилительной сценой.
Беспечная